Даниел, Джуниус
| Джуниус Дэниел | |
| англ. Junius Daniel | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти |
округ Спотсильвейни (Виргиния) |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы |
1861—1864 |
| Звание | |
| Командовал |
бригадой |
| Сражения/войны | |
Джуниус Дэниел (англ. Junius Daniel; 27 июля 1828 — 13 мая 1864) — американский плантатор и кадровый офицер, служил в армии США, затем в армии Конфедерации во время Гражданской Войны, в звании бригадного генерала. Именно его бригада отличилась в первый день битвы при Геттисберге, обеспечив успех в боях того дня. Генерал Дэниел погиб на поле боя во время сражения при Спотсильвейни.
Ранние годы
Дэниел родился в Галифаксе (Северная Каролина), в семье влиятельных политиков. Его отец, Джон Ривс Джонс Даниел, служил генеральным прокурором штата Северная Каролина и был членом Конгресса. Его мать, Марта Стит, была из семьи «первых вирджинцев» и происходила от Джона Стита и Уильяма Рандольфа. Дэниел учился в школе в Галифаксе и в Академии в городе Релей. В 1846 году президент Джеймс Полк направил его в академию Вест-Пойнт, которую Даниел окончил в 1851 году, 33-м из курса в 42 кадета. (Он учился 5 лет вместо 4-х потому что в 1850 году был ранен во время артиллерийских стрельб[1])
После Академии он был назначен в 3-й пехотный полк во временном звании второго лейтенанта и был послан в Ньюпорт помощником квартирмейстера. В 1852 году он был послан в форт Альбукерке в Нью-Мехико. В 1855 году он участвовал в нескольких перестрелках с апачами, находясь под командованием Ричарда Юэлла, командира 3-го драгунского полка. 31 мая 1857 года получил звание первого лейтенанта[2].
14 января 1858 года он уволился из армии и занялся плантаторством в Луизиане, вслед за своим отцом, который покинул Конгресс в 1851 году. В октябре 1860 года Дэниел женился на Элен Лонг, дочери полковника Джона Лонга из Нортхемптона (Северная Каролина). Детей у них не было.
Гражданская война
В апреле 1861 года Даниел вернулся из Луизианы в родной штат и предложил ему свои услуги в качестве офицера. Он был избран командующим 14 северокаролинского пехотного полка. Так же под его командой оказались ещё два северокаролинских полка. Он отправил их в Голдсборо и свел в бригаду. В июне 1862 года его направили в Петерсберг, где его бригада была включена в Северовирджинскую армию генерала Ли, как раз перед Семидневной битвой. Однако, в самом сражении его бригада не участвовала, исключая перестрелку у Малверн-Хилл, где бригада потеряла 24 человека[3].
1 сентября 1862 года его повысили до бригадного генерала. Вскоре после Чанселорсвилла он был переведен в дивизию Родса из корпуса Юэлла, где он и прослужил всю Геттисбергскую кампанию. Бригада Дэниела состояла из 32-го, 43-го, 45-го и 53-го северокаролинских полков и 2-го северокаролинского батальона. Бригаде было доверено знамя корпуса. 32-й северокаролинский полк получил первый, только что утверждённый, боевой флаг Конфедерации. Флаг был прислан из Ричмонда генералу Ли, который вручил его Юэллу, который передал его Роудсу, который передал его Даниелу, как «самому лучшему своему командиру»[3].
В начале Геттисбергской кампании бригада Даниела состояла из 4-х северокаролинских полков и одного батальона:
- 32-й северокаролинский, полк. Эдмунд Брэббл
- 43-й северокаролинский, полк. Томас Кенан
- 45-й северокаролинский, подп. Самуэль Бойд
- 53-й северокаролинский, полк. Уильям Оуэнс
- 2-й северокаролинский батальон: подп. Езекия Эндрюс
Дивизия Родса двигалась в авангарде армии Конфедерации, она участвовала (на второстепенных ролях) во втором сражении при Винчестере, а 15 июня первая перешла реку Потомак и вступила в Мэриленд.
1 июля 1863 года бригада Дэниела участвовала в атаках на хребет Макферсона, и выбила с хребта федеральную бригаду полковника Роя Стоуна. Затем она вышла к Семинарскому хребту и атаковала позиции федерального генерала Бакстера. В 16:30 федеральная армия была обращена в бегство, бригада Даниела преследовала её через Геттисберг, и ей удалось взять в плен около 500 солдат противника.
Но потери были огромны. Бригада Дэниела стала наиболее сильно пострадавшей бригадой в боях того дня.
Во время сражения при Спотсильвейни 12 мая 1864 года Даниел повел бригаду в отчаянную контратаку на «Подкову мула», надеясь отбить важную позицию, захваченную отрядом Потомакской армии. Во время этой атаки он получил смертельное ранение в живот пулей Минье. Он умер на следующий день в полевом госпитале. Тело генерала было перевезено в Галифакс и похоронено на старом кладбище. Он не знал, что незадолго перед смертью генерал Ли рекомендовал его к повышению до генерал-майора.
Близкий друг Даниела, северокаролинский генерал Брайан Граймс позже писал: «Он несомненно был лучшим генералом нашего штата. И хотя я получил звание генерала в основном из-за его смерти, я предпочел бы остаться в прежнем звании, лишь бы штат не потерял такого офицера». Генерал Граймс назвал одного из своих сыновей Джуниус Дэниел Граймс — в конце 19 века он стал известным вашингтонским юристом.
Напишите отзыв о статье "Даниел, Джуниус"
Примечания
Ссылки
- [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Gazetteer/Places/America/United_States/Army/USMA/Cullums_Register/1526*.html Register of Officers and Graduates of the United States Military Academy Class of 1851]
- [www.nps.gov/history/history/online_books/gett/gettysburg_seminars/10/essay7.pdf История бригады Даниела]
- [www.civilwarhome.com/danielgettysburgor.htm Геттисбергский рапорт Даниела]
Литература
- Gottfried, Bradley M. Brigades of Gettysburg. — N. Y.: Da Capo Press, 2002.
- Larry Tagg. The Generals of Gettysburg: The Leaders of America’s Greatest Battle. — Da Capo Press, 2008. — ISBN 0786743948
Отрывок, характеризующий Даниел, Джуниус
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.
Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
