Дженни, Уильям Ле Барон
| Уильям Ле Барон Дженни | |
| англ. Jenney, William Le Baron | |
 | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Страна |
|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Лос-Анджелес, США |
| Работы и достижения | |
| Учёба: |
во Франции |
| Работал в городах | |
| Архитектурный стиль |
высотное строительство |
| Важнейшие постройки |
|
Уильям Ле Барон Дженни (1832, Фэрхевен[en] — 1907, Лос-Анджелес) — американский архитектор и инженер-градостроитель, известный в первую очередь как «отец небоскрёба» и создатель первых зданий этого типа.
Биография
В 1850 году поступил в Гарвард, но покинул его, разочаровавшись в программе. Уехал учиться на инженера и архитектора во Францию. В 1856 году блестяще завершил своё образование и через Мексику вернулся на родину, в США. Работал инженером в период службы в Армии США (шла Гражданская война Севера и Юга), затем занимался планированием парков и бульваров, в том числе в Чикаго. Эти работы были высоко оценены современниками и потомками мастера, на них сильно повлияли впечатления, полученные им в юности в Париже с его парками и садами. Ландшафт, созданный Дженни в Риверсайде, Иллинойс и облик города стали охраняться как историческое место в целом (уникальный случай охраны комплекса, а не отдельных памятников для США).
Писатель и преподаватель
В 1869 году в соавторстве с Сэнфордом Лорингом выпустил книгу «The Principles and Practice of Architecture» (Принципы и Практика Архитектуры). Этот труд привлёк к архитектору внимание бизнес-сообщества. Далее, до конца жизни, он занимался высотным строительством и решением связанных с ним проблем, на момент начала его деятельности казавшихся современникам абсолютно неразрешимыми (кроме 1876 года, когда находящийся в «творческом отпуске» Дженни преподавал в Университете Мичигана). Имел учеников, в том числе в Чикаго. Наиболее известными из них впоследствии стали архитекторы William Holabird, Martin Roche, Daniel Burnham, John W. Root и Louis Sullivan.
Дженни впервые соединил воедино все четыре обязательных элемента небоскреба:
- высокую этажность
- стальной «скелет»
- материалы, препятствующие распространению пожаров
- использование лифтов вместо лестниц
Высотные объекты
Примечание: эти небоскребы (skyscrapers) были лишь первыми ласточками и, конечно, не отвечают современным стандартам этажности. Но для своего времени они стали открытием и демонстрацией тех принципов, на которых основаны в том числе и небоскребы 21 века
- 1878—1879 First Leiter Building (простояло 102 года до 1981-го)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3736 дней]
- 1883 Home Insurance Building (стояло до 1931-го). В следующие 15 лет Дженни спроектировал множество высоких зданий и его стали называть «Отцом небоскребов»
- 1890-1891 Ludington Building. Впервые использована полностью стальная рама (ранее Дженни пользовался комбинациями стали и железа)
Интересные факты
- Во Франции Уильям Дженни учился в той же архитектурной школе, которую закончил Эйфель.
Напишите отзыв о статье "Дженни, Уильям Ле Барон"
Ссылки
- [www.lib.colum.edu/archives/college/buildings/lejenney.htm Биография архитектора]
Отрывок, характеризующий Дженни, Уильям Ле Барон
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
