Зернов, Сергей Алексеевич

Сергей Алексеевич Зернов
Дата рождения:	29 мая (10 июня) 1871(1871-06-10)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	22 февраля 1945(1945-02-22) (73 года)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя→СССР СССР
Научная сфера:	зоология, гидробиология
Место работы:	Московский университет, Тимирязевская академия, ЗИН АН СССР
Альма-матер:	Московский университет
Награды и премии:

Сергей Алексеевич Зернов (29 мая (10 июня) 1871, Москва — 22 февраля 1945, Ленинград) — русский и советский зоолог, гидробиолог и общественный деятель, академик АН СССР (1931). Основоположник гидробиологии в России, создатель её экологического направления.

Биография

Происходил из купеческого сословия. Учился в 4-й Московской гимназии и на физико-математическом факультете Московского университета. После окончания университета в 1895 году он состоял сверхштатным ассистентом зоологического музея Московского университета; осуществлял практическое руководство первой русской пресноводной гидробиологической станцией на оз. Глубокое.

В 1897 году Зернов был арестован за революционную деятельность в Московском рабочем союзе и выслан из Москвы в Малмыж Вятской губернии. После ссылки С. А. Зернов, не имевший права проживать в столицах, обосновался в Казани. Здесь, под руководством А. А. Остроумова он участвовал в устройстве Зоологического музея.

В 1899 году Зернов с семьёй по приглашению Таврического губернского земства переехал в Симферополь, где занял должность хранителя открывшегося Естественно-исторического музея (до марта 1902). В мае 1900 года он принял участие в экспедиции по Азовскому морю, по результатам которой подготовил свою первую статью о планктоне Азовского моря.

В марте 1902 года С. А. Зернов назначен заведующим (старшим зоологом) Севастопольской биологической станции (ныне — Институт биологии южных морей им. А. О. Ковалевского). В течение 12 лет он исследовал гидробиологические условия Чёрного моря, накапливал материалы для своей знаменитой работы о морских биоценозах (сообществах организмов). Им были заложены основы только зарождавшейся тогда науки — гидробиологии.

Он одним из первых опубликовал работы по планктону (1892, 1900, 1901). Многолетние исследования С. А. Зернова увенчались выходом в свет в 1913 году классической научной работы «К вопросу об изучении жизни Чёрного моря». В ней он ввёл в научный оборот термин «биоценоз» и впервые описал 10 основных биоценозов Черного моря в районе Севастополя, указав их животный и растительный состав, и вывел закономерности их распределения на карте, а также связи с факторами среды. За эту работу московский университет присвоил ему степень магистра зоологии.

С. А. Зернову принадлежит честь открытия (1908) в северо-западной части Чёрного моря, к западу от Крыма, колоссального скопления красной водоросли филлофоры площадью более 10 000 км² (почти половина площади Крыма). В честь первооткрывателя эти заросли названы «филлофорное поле Зернова». Это открытие дало возможность организовать промышленную добычу иода и агар-агара.

В 1914 году С. А. Зернов организовал первую кафедру гидробиологии в Московском сельскохозяйственном институте (на рыбохозяйственном факультете), а в 1924 году — такую же кафедру в Московском университете. В 1917 году Зернов стал первым деканом рабфака Московского сельскохозяйственного института.

С 1931 года — академик Академии наук СССР. В 1931—1935 голах он занимал должность директора Севастопольской биологической станции. В 1935 году организовал и возглавил Мурманскую биологическую станцию АН (взамен разгромленной). Одновременно, в 1931—1942 годах он был директором Зоологического института АН СССР.

Кроме исследовательской, С. А. Зернов вел большую научно-организационную работу. Он был участником организации Главного управления рыболовства и Плавучего морского института. В 1934 году опубликовал «Общую гидробиологию» (переиздана в 1949) — первый оригинальный университетский курс. Награждён орденом Ленина (1945).

С. А. Зернов был представителем СССР на международных гидробиологических съездах (1921, 1925, 1927) и членом президиума Международной ассоциации по теоретической и прикладной лимнологии.

Скончался в 1945 году. Похоронен в Ленинграде на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Адреса в Ленинграде

• 1931 - 1941, 1944 - 1945 --- набережная Лейтенанта Шмидта, 1.

Память

• На доме по адресу набережная Лейтенанта Шмидта 1 в 1962 году бала установлена мемориальная доска (архитектор Р. И. Каплан-Ингель) с ошибочными датами в тексте: "Здесь жил с 1931 года и скончался выдающийся гидробиолог, академик Сергей Алексеевич Зернов (1871 -1945)". (В 1941 - 1944 годах он был эвакуирован в Казань.)

Литература

• Волков В. А., Куликова М. В. Московские профессора XVIII — начала XX веков. Естественные и технические науки. — М.: Янус-К; Московские учебники и картолитография, 2003. — С. 94—95. — 294 с. — 2 000 экз. — ISBN 5—8037—0164—5.
• Спутник краеведа (сост. С. К. Сосновский, А. А. Столбунов). — Симферополь: Таврия, 1978—272 с., 8л. ил.
• Игнатьев С. М. [vivovoco.astronet.ru/VV/JOURNAL/NATURE/07_01/ZERNOV.HTM Как «Александр Ковалевский» Бориса Савинкова спасал] // Природа. — 2001. — № 7. — С. 92—96.

Ссылки

• Зернов Сергей Алексеевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50516.ln-ru Профиль Сергея Алексеевича Зернова] на официальном сайте РАН
• [letopis.msu.ru/peoples/928 Зернов Сергей Алексеевич] на сайте «Летопись Московского университета»

Отрывок, характеризующий Зернов, Сергей Алексеевич

– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.