Изыльметьев, Фёдор Дмитриевич

Изыльметьев Фёдор Дмитриевич
Дата рождения	5 июня 1832(1832-06-05)
Дата смерти	23 апреля 1900(1900-04-23) (67 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Флот
Годы службы	1843—1892
Звание	Генерал-лейтенант
Награды и премии
В отставке	1892

Фёдор Дмитриевич Изыльметьев (1832—1900) — военный деятель, начальник Технического училища Морского ведомства, генерал-лейтенант.

Биография

Изыльметьев Фёдор Дмитриевич родился 5 июня 1832 года. Из дворян.

2 марта 1843 года поступил кадетом в Морской корпус. 31 августа 1849 года произведён в гардемарины, с 1 сентября 1849 года — унтер-офицер. В 1850—1853 годах проходил службу на линейных кораблях «Выборг», «Ингерманланд», «Красной», фрегатах «Паллада», «Отважность» и корвете «Князь Варшавский», крейсировал в Балтийском море.

7 августа 1851 года произведён в мичманы. Учился в Офицерском классе Морского кадетского корпуса.

28 апреля 1854 года произведён в чин лейтенанта, служил на линейном корабле «Бородино» и фрегате «Кастор» Балтийского флота. Участник Крымской войны 1853—1856 годов, находился на северном кронштадтском фарватере при защите г. Кронштадта от нападения кораблей англо-французского флота.

С 1855 года служил в Морском кадетском корпусе по учебно-воспитательной части, был командиром 3-й роты. 19 марта 1856 года зачислен в штат корпуса. На кораблях «Прохор» и «Лефорт» плавал с воспитанниками корпуса в Балтийском море. В 1857—1861 годах находился с воспитанниками в Ораниенбаумском лагере. В 1863 и 1864 годах на фрегате «Кастор» и корвете «Баян» плавал с воспитанниками на Балтике.

1 января 1865 года произведён в капитан-лейтенанты. 1 января 1873 года произведён в капитаны 2 ранга, а 1 января 1877 года — капитана 1 ранга, с 1875 — командир 2-й роты, с 1882 года командовал Гардемаринской ротой, с 1885 являлся членом Конференции Николаевской Морской Академии.

31 августа 1886 года был назначен начальником Технического училища Морского ведомства, 5 апреля 1887 года произведён за отличие в генерал-майоры по Адмиралтейству.

14 июля 1890 года произведён в чин генерал-лейтенанта с увольнением от службы. 2 сентября 1892 года принят на службу с чином тайного советника, с оставлением начальником училища. До апреля 1900 года исполнял обязанности начальника училища.

Умер 23 апреля 1900 года. Похоронен на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге.

Награды

• Орден Святого Станислава 3 степени (1859)
• Орден Святого Станислава 2 степени (1868)
• Орден Святой Анны 3 степени
• Орден Святой Анны 2 степени (1875)
• Орден Святого Владимира 3 степени (1880)
• Орден Святого Станислава 1 степени (1892)
• Орден Святой Анны 1 степени (1896)
• Медали

Семья

• Отец — Дмитрий Гаврилович (1805 г.р.)
• Жена — Мария Владимировна (урождённая Линдстрем)
• Сын — Владимир (1866 −1937), в 1886 году окончил Николаевское кавалерийское училище, кадровый офицер-артиллерист Русской императорской армии, в 1899 — служил в Санкт-Петербургском Окружном артиллерийском управлении в чине штабс-капитана. В 1914 — на фронте в чине полковника, в 1918 — в Красной армии. После демобилизации работал на предприятиях Ленинграда. В марте 1935 — выслан в Оренбург, работал сторожем в инфекционной больнице. Осенью 1937 — арестован, приговорён к высшей мере наказания и 23 октября 1937 расстрелян. Реабилитирован в июле 1990 года.
• Сын — Фёдор (12.04.1879 — 1942). Он окончил Морской кадетский корпус и Санкт-Петербургский путейский институт, был награждён медалью за строительство моста лейтенанта Шмидта.
• Сын — Аркадий (1881—1916), коллежский советник, непременный член Тихвинской уездной землеустроительной комиссии.
• Дочь — Анна (1867—1953), жена капитана 1-го ранга Яворского С. П. командира крейсера «Страж», эмигрировал из России служил в Русской народной армии и ВСЮР.
• Дочь — Мария (1871 г.р.), была неизлечимо больна.
• Дочь — Елена (1874 г.р.) на 1900 год была замужем за французским подданным Габар.

Ссылки

• Толкачева Н. В. [www.kamchatgtu.ru/ndeyat/vestnik/nizdan/Downloads_GetFile.aspx?id=2211 Краевед Н. С. Киселева, Вестник КамчатГТУ № 9, ноябрь 2009 г.]

Отрывок, характеризующий Изыльметьев, Фёдор Дмитриевич

Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.