Императорский дворец Токио

Дворец
Императорский дворец Токио яп. 皇居, こうきょ
Панорама Императорского дворца Токио
Страна	Япония
Город	Токио
Тип здания	дворец
Здания: Замок Эдо Музей императорских коллекций (Токио) Управление Императорского двора Японии
Статус	действует
Состояние	восстановлен после пожара в 1959 - 1968 годах
Сайт	[sankan.kunaicho.go.jp/guide/koukyo.html Официальный сайт]
Карта Императорского дворца Токио и прилегающих к нему садов

Императорский дворец Токио (яп. 皇居 ко:кё) — дворец Императора Японии в специальном районе Тиёда метрополии Токио. Расположен на территории бывшего замка Эдо. Используется со второй половины XIX века как резиденция Императоров и Императорского двора. Находится под контролем Управления Императорского двора Японии.

Общая площадь вместе с садами составляет 7,41 кв. км. Архитектура зданий комплекса является смешанной: некоторые здания построены в европейском, а другие в традиционном стиле.

Краткие сведения

Ранние дворцы

Традиционно в японском языке место пребывания Императора обозначается словом «мия» (яп. 宮, みや, «дворец»). Этимологически оно состоит из префикса вежливости «ми» (яп. 御, み) и окончания «я» (яп. 屋, や, «дом»), и означает жилище уважаемого лица. Это слово также употребляется для обозначения синтоистских святилищ, в которых, по представлениям японцев, проживают божества. Кроме этого под «мия» понимают особый тип зданий с X-образными стропилами, выступающими с обеих сторон крыши. Такие постройки характерны для помещений вельмож и святилищ VI—XI века. От слова «мия» — «дом Императора» — происходит древнеяпонское слово «мияко» (яп. 都, みやこ, «столица», «место дома Императора»). В древности эти два термина использовались как синонимы.

Древние императорские дворцы «мия» строились из дерева и не имели каменного фундамента. Столбы, на которых держалось здание, сгнивали со временем. Поэтому в период правления одного императора дворцы неоднократно перестраивали на новом месте. Их также переносили в случае смерти императора. Крышу первых дворцов покрывали соломой. С 642 её заменил деревянный гонт.

До VII века дворцы были частными домами императоров. С 603 года они стали выполнять новую функцию места заседаний японского правительства. Так, в конце VII века под дворцом понимали не только жилище императора, а комплекс правительственных зданий, центром которых выступала эта обитель. Жилище императора окружала стена, на юге которой находились Большие ворота (яп. 大門, だいもん даймон). За ними простирался сад с правительственными домами и амбарами, также окружённый стеной. На юге сада располагались Южные ворота (яп. 南門, なんもん наммон). В саду проходили приёмы посольств и государственные церемонии.

В VIII веке в Японии начался курс реформирования страны по образцу китайской общественно-политической системы. В 704 году, под влиянием этой системы, была построена первая японская столица Фудзивара-кё. В северной части этой столицы находился Императорский дворец (яп. 藤原宮, ふじわらのみや фудзивара-но-мия). Его ширина с севера на юг составляла 1,6 км, а с запада на восток, 1,1 км. Дворец состоял из Внутренних императорских покоев (яп. 内裏, だいり дайри), где жил монарх, Династического зала (яп. 朝堂院, ちょうどういん тёдо-ин), где он занимался государственными делами вместе с министрами, зданий министерств и центральных правительственных ведомств. Территория дворца была окружена большой стеной и рвом. Весь комплекс назывался Дворцовым замком (яп. 宮城, みやぎ мияги) или Большими внутренними императорскими покоями (яп. 大内裏, だいだいり дай-дайри). В широком смысле Императорский дворец обозначал Дворцовый замок, политический центр страны, а в узком смысле — Внутренние покои, место жительства императора.

Киотские дворцы

Идея дворцового замка Фудзивара была унаследована следующими японскими столицами. Так в древней Наре существовал дворец Хэйдзё, а древнем Киото — дворец Хэйан. Их дворцовые здания имели одинаковые названия, но разное размещение. В частности, Династический зал в Наре располагался южнее Внутренних покоев, а в Киото находился на юго-западе.

В случае, когда императорский дворец подвергался разрушениям от пожаров, землетрясений или износу, резиденцию монарха переносили во временный императорский дворец. Он устраивался на территории крупных усадеб подчинённых или буддистских монастырей. Такая временная императорская резиденция называлась Сельскими внутренними покоями (яп. 里内裏, さとだいり сато-дайри). В частности, в 960 году, после пожара, который уничтожил внутренние покои Хэйанского дворца, покои Императора временно перенесли в Зал холодного источника (яп. 冷泉院, れいぜんいん рэйдзэн-ин). В 976 году произошёл очередной пожар, и Императорский дворец установили в усадьбе Хорикава (яп. 堀河殿, ほりかわてん хорикава-тэн), которая принадлежала Фудзиваре-но Канэмити.

После большого пожара 1227 года, который испепелил весь Дворцовый замок столицы, императорский дворец не восстанавливался. Для императоров стало привычным проживать во временных дворцах, построенных в домах столичной аристократии. В 1331 году, один из таких дворцов — Цутимикадо — был преобразован в постоянное жилище монарха. С 1392 он получил название Киотский императорский дворец. Этот дворец также неоднократно горел и перестраивался. Последняя крупная реставрация имела место в 1855 году.

Токийский дворец

В 1868 году, в результате свержения сёгуната и реставрации прямого императорского правления, состоялся очередной перенос столицы. Город Эдо — центр сёгуната и крупнейший населенный пункт Японии, переименовали в Токио — «Восточная столица». В 1869 году городской замок превратили в Императорский дворец, а Императорский дом разместили в Западном замковом дворе. В 1873 году этот двор сгорел, поэтому Император некоторое время проживал во временном дворце в районе Акасака. В 1879 году японское правительство решило восстановить Западный двор бывшего замка Эдо, построив в нём новые монаршие апартаменты. В 1888 году на территории двора появился так называемый Дворец Мэйдзи. Он состоял из Тронного зала (яп. 正殿, せいでん сэйдэн), Зала фениксов (яп. 鳳凰の間, ほうおうのま хоо-но-ма) для аудиенций, Западной и восточной приёмных (яп. 東西の溜り, とうざいのたまり тодзай-но-тамари), Урожайного зала (яп. 豊明殿, ほうめいでん хомэй-дэн) и зала Тысячи блюд (яп. 千種の間, ちぐさのま тигуса-но-ма) для банкетов, а также Дальнего зала (яп. 奥宮殿, おくきゅうでん оку-кюдэн). В мае 1945 года Дворец Мэйдзи сгорел во время бомбёжки Токио силами ВВС Армии США в ходе Второй мировой войны.

Площадь Дворца Мэйдзи	Тронный зал	Урожайный зал	Зал Тысячи блюд

В 1959 году, на заседании правительственного Комитета по строительству императорской резиденции, было принято решение возвести новый токийский императорский дворец на месте сгоревшего. В следующем году начались строительные работы. По проекту, покои императора в Ветреном саде (яп. 吹上御苑, ふきあげぎょえん фукиагэ-гёэн) и собственно дворец сооружались отдельно. Частные монаршие апартаменты были построены в 1961 году. Это было двухэтажное железобетонное здание площадью 1358 м². Сооружение церемониального дворца продолжалось с 1964 по 1968 годы. Он также был построен из железобетона, имел два наземных и один подземный этаж и занимал площадь в 22 949 м².

Дворец состоял из Императорского кабинета (яп. 表御座所, おもてござしょ омотэ-годзасё), в котором монарх занимался государственными делами, Тронного зала, который делился на Сосновый (яп. 松の間, まつのま мацу-но-ма), Бамбуковый (яп. 竹の間, たけのま такэ-но-ма) и Сливовый залы (яп. 梅の間, うめのま умэ-но-ма) и предназначался для церемоний; Урожайного зала для банкетов, Зал вёсен и осеней (яп. 春秋の間, しゅんじゅうのま сюндзю-но-ма) для вечерних приемов, а также Зала гармонии (яп. 長和殿, ちょうわでん тёва-дэн) для отдыха, состоявший из Зала соснового ветра (яп. 松風の間, まつかぜのま мацукадзэ-но-ма) и Зала каменного моста (яп. 石橋の間, いしばしのま исибаси-но-ма). Каждый зал был связан с другим галереями в прямоугольник и укрыт крышей в японском стиле с сильно изогнутой кровлей. В середине дворца размещался внутренний двор. Интерьер дворца, богато украшенный ценными породами деревьев, был также выполнен в японском стиле.

Дворец на фоне Токио	Зал гармонии	Парадные ворота

В начале XXI века территория всего бывшего замка Эдо преобразована в Дворцовый замок. Кроме императорских покоев и нового императорского дворца, в западном дворе замка расположено Управление Императорского двора Японии. Главный, второй и третий замковые дворы превращены в Восточный дворцовый парк (яп. 皇居東御苑, こうきょひがしぎょえん кокё хигаси гёэн). К востоку от фундамента главной башни замка находится Персиковый музыкальный зал (яп. 桃華楽堂, とうかがくどう токагаку-до). К западу от нового императорского дворца расположены Три дворцовые святилища (яп. 宮中三殿, きゅうちゅうさんでん кютю сандэн): Преосвящённое (яп. 賢所, かしこどころ касико-докоро), Монаршее (яп. 皇霊殿, こうれいでん корэй-дэн) и Божественное (яп. 神殿, しんでん синдэн). В первом почитается божественное зеркало, реликвия Императоров Японии и олицетворение богини солнца Аматэрасу, пращурки Императорского рода Японии; во втором — души покойных Императоров прошлого; в третьем — восемь божеств-хранителей дворца и божества Неба и Земли. К западу от трёх святилищ расположена Императорская лаборатория. Весь Дворцовый замок стоит на фундаменте замка Эдо, окруженный высокой стеной с башнями и глубокими рвами, наполненными водой. Сады и большинство зданий замка открыты для публики. Посещение Императорского дворца осуществляется при особом разрешении Управления Императорского двора.

Ссылки

• [www.portalostranah.ru/view.php?id=27 Императорский дворец (замок) в Токио]
• [sankan.kunaicho.go.jp/english/guide/koukyo.html Императорский дворец в Токио на официальном сайте Агентства императорского двора Японии]  (англ.)  (яп.)
• [news.rambler.ru/22727497/ Императорский дворец в Токио впервые откроется для туристов]

См. также

• Император Японии
• Замок Эдо
• Музей императорских коллекций

Отрывок, характеризующий Императорский дворец Токио

– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.