Каириру (остров)
Поделись знанием:
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
| Каириру англ. Kairiru | |
 | |
| 3°20′46″ ю. ш. 143°33′28″ в. д. / 3.346100° ю. ш. 143.557716° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-3.346100&mlon=143.557716&zoom=12 (O)] (Я)Координаты: 3°20′46″ ю. ш. 143°33′28″ в. д. / 3.346100° ю. ш. 143.557716° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-3.346100&mlon=143.557716&zoom=12 (O)] (Я) | |
| Акватория | Новогвинейское море |
| Страна |  Папуа — Новая Гвинея |
| Регион | Восточный Сепик |
| Район | Вевак |
| Площадь | 54 км² |
| Наивысшая точка | 1021 м |
| Население | 5000 чел. |
| Плотность населения | 92,593 чел./км² |
Каириру[1] (Кайриру[2][3]; англ. Kairiru[4]) — вулканический остров в западной части Новогвинейского моря, находится у северо-восточного берега Новой Гвинеи, входит в состав Папуа — Новой Гвинеи[5]. Административно относится к округу Вевак провинции Восточный Сепик.
Содержание
География
Расположен в 18 км от побережья Новой Гвинеи[6], примерно, в 20 км северо-западнее столицы провинции — Вевак. От ближайшего острова — Мушу[1] (Мусху[2]), который находится менее чем в километре южнее, отделен одноименным проливом. С запада в остров вдаётся бухта Виктория, ограниченная на севере мысом Онаму (англ. Onamu), а с южной стороны мысом Улекуп (англ. Ulekup)[2]. Площадь острова — 54 км², периметр поверхности — 37 км, ширина составляет 5,7 км, длина — 13 км[7]. Наивысшая точка — Мелангис (англ. Melangis) расположена на высоте 1021[2][3][4] (940[8]) м над уровнем моря. В центральной горной части острова находится озеро Мелангис, с которым связано множество местных легенд и поверий[8]. Ближайшие соседние острова: Мушу (англ. Muschu, 800 м южнее), Юо (англ. Yuo, 5 км юго-западнее), Карасау (англ. Keresau, 7 км юго-западнее), Уней (англ. Unei, 11 км юго-западнее) и Валис[1] (Валиф; англ. Walis, 21 км северо-западнее)[2][7].
Население
Население острова составляет, примерно, 5 тысяч человек, которое сконцентрировано в 10 основных населенных пунктах, раскиданных по всему периметру острова[8].
История
Во время Второй мировой войны, в декабре 1942 года был захвачен японцами, использовался флотом Японии для ведения боевых действий в Тихом океане. Окончательно был сдан союзникам только после капитуляции Японии в сентябре 1945 года, репатриация японских солдат началась в конце декабря 1945 года[9].
Фауна
- Dobsonia magna (лат. Dobsonia magna);
- Macroglossus minimus (лат. Macroglossus minimus);
- Nyctimene aello (лат. Nyctimene aello);
- Nyctimene albiventer (лат. Nyctimene albiventer);
- Syconycteris australis (лат. Syconycteris australis);
- Hipposideros ater (лат. Hipposideros ater);
- Hipposideros maggietaylorae (лат. Hipposideros maggietaylorae);
- Pipistrellus papuanus (лат. Pipistrellus papuanus)[10];
Напишите отзыв о статье "Каириру (остров)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Остров Новая Гвинея и Соломоновы острова // Атлас мира / сост. и подгот. к изд. ПКО «Картография» в 1999 г. ; отв. ред.: Т. Г. Новикова, Т. М. Воробьёва. — 3-е изд., стер., отпеч. в 2002 г. с диапоз. 1999 г. — М. : Роскартография, 2002. — С. 275. — ISBN 5-85120-055-3.</span>
- ↑ 1 2 3 4 5 Лист карты [www.google.com/search?hs=uOq&q=%22A-54-%D0%93+%28%D0%AE.+%D0%9F.%29%22&btnG=Поиск&lr=&aq=f&oq= A-54-Г (Ю. П.)].
- ↑ 1 2 Пиллар Л. Подводная война. Хроника морских сражений. 1939—1945 = Léonce Peillard. Geschichte des U-Bootkrieges 1939—1945. — М.: Центрполиграф, 2007. — 412 с. — (За линией фронта. Военная история). — 5000 экз. — ISBN 978-5-9524-2994-9.
- ↑ 1 2 Лист карты [www.lib.utexas.edu/maps/ams/new_guinea/txu-oclc-6552576-sa54-16.jpg SA 54-16 Wewak]. lib.utexas.edu. — Topographic Maps, New Guinea 1:250000, Series T504, U.S. Army Map Service, 1964 (jpg, 5000×3780, 3.8 MB). Проверено 16 ноября 2014.
- ↑ Michael French Smith. [books.google.com/books?id=j7pVRtYfAXAC Hard Times on Kairiru Island: Poverty, Development, and Morality in a Papua New Guinea Village]. — University of Hawaii Press, 1994. — 278 с. — ISBN 0824815815.
- ↑ Herman Boyek. [books.google.com/books?id=1_iOAAAAMAAJ Kairiru: island of legends]. — Wirui Press. — 79 с.
- ↑ 1 2 Данные оценки получены с помощью инструмента измерения расстояний и площади по спутниковым снимкам на сайте картографического сервиса Карты Google
- ↑ 1 2 3 Lawrence McCane, Marist Brothers. [books.google.com/books?id=PsEpojqc63YC Melanesian Stories: Marist Brothers in Solomon Islands and Papua New Guinea 1845-2003]. — Lawrence McCane, 2004. — 405 с. — ISBN 9980854219.
- ↑ [www.pacificwrecks.com/provinces/png_kairiru.html Kairiru Island East Sepik Province Papua New Guinea]. pacificwrecks.com. Проверено 15 ноября 2014.
- ↑ Tim Fridtjof Flannery. [books.google.com/books?id=OSEXAQAAIAAJ Mammals of New Guinea]. — 2-е, иллюстрированное, перепечатанное, исправленное издание. — Comstock/Cornell, 1995. — 568 с. — ISBN 0801431492.
</ol>
Отрывок, характеризующий Каириру (остров)
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
