Каминьский, Францишек

Францишек Каминьский
Franciszek Wawrzyniec Kamiński
Надгробная часть могилы Францишека Каминьского
Дата рождения	20 сентября 1902(1902-09-20)
Место рождения	Микуловицы
Дата смерти	24 февраля 2000(2000-02-24) (97 лет)
Место смерти	Варшава, Польша
Принадлежность	Польша
Звание	главный комендант Крестьянской стражи (затем Крестьянских батальонов); начальник I отдела главного командования Армии Крайовой
Сражения/войны	партизанские акты; Варшавское восстание (1944)
Награды и премии

Францишек Каминьский (пол. Franciszek Wawrzyniec Kamiński; 20 сентября 1902, Микуловицы, гмина Войцеховицы, ныне Келецкое воеводство — 24 февраля 2000, Варшава) — генерал дивизии Войска Польского (1993), деятель крестьянского движения.

Крестьянский деятель

Родился в крестьянской семье, его родители владели небольшим хозяйством в 7,5 га, всего в семье было пятеро детей. Окончил гимназию, где был организатором харцерского движения. В 1926—1929 изучал математику на математическо-философском факультете Варшавского университета. В 1929-1930 проходил военную службу, которую закончил в звании сержанта, с 1932 — подпоручик резерва. Работал в Институте сельского образования и культуры имени Станислава Сташица, в школе ремёсел в Александрове Куявском, в администрации издательства, а с 1938 — инспектором-ревизором в ревизионном отделе Потребительского кооперативного союза «Вместе» в Варшаве.

В 1926—1929 — руководитель исполнительного секретариата Польской крестьянской партии «Освобождение», также был редактором партийного еженедельника «Освобождение». Видный деятель Союза сельской молодёжи «Вици», в 1933—1935 — руководитель мазовецкого отделения этого Союза, с 1937 — член ревизионной комиссии. Соратник одного из польских крестьянских лидеров Мачея Ратая.

Участник Движения Сопротивления

После немецкой оккупации Польши в 1939 был одним из организаторов тайного крестьянского движения во главе с Мачеем Ратаем. В ноябре 1939 создавал структуры крестьянского сопротивления в Кельце. Активно участвовал в деятельности нелегальной Крестьянской партии «Рух», входил в состав её руководства в Келецком воеводстве, занимался связью между келецкой организацией и центральным руководством партии. Был сторонником включения крестьянского сопротивления в состав Союза вооруженной борьбы (на основе которого позднее была создана Армия Крайова), но большинство крестьянских лидеров высказались за создание самостоятельной военной организации.

В октябре 1940 — главный комендант Крестьянской стражи (затем Крестьянских батальонов), концепцию создания которой он разработал. Псевдонимы — «Ольха», «Зенон Травиньский». С июля 1944 — начальник I отдела главного командования Армии Крайовой (АК), участник Варшавского восстания.

В послевоенной Польше

С 1945 — член Польской крестьянской партии (Станислава Миколайчика), в 1949 исключён из её рядов (когда в партии возобладали сторонники сотрудничества с коммунистами). С 1945 — подполковник, с 1946 — полковник. Депутат Крайовой рады народовой, с 1947 — депутат Сейма. Был заместителем председателя Крестьянского товарищества друзей детей, участвовал в деятельности правления Крестьянского кооперативного издательства. Работал в кооперативном, а затем в сельскохозяйственном банке в качестве инспектора кредитного контроля.

21 июля 1950 арестован управлением безопасности, в декабре 1951 приговорён районным военным судом Варшавы к 12 годам лишения свободы. В 1956 освобождён, работал в организации «Крестьянская взаимопомощь» до ухода на пенсию в 1973. В 1957—1959 руководил исторической комиссией Крестьянских батальонов при Объединённой крестьянской партии. После выхода из тюрьмы не занимался активной политической деятельностью, но пользовался большим авторитетом среди крестьянских деятелей. Вокруг него сформировался неофициальный оппозиционный центр. В отличие от государственной власти, инициировал проведение патриотических и религиозных церемоний, посвященных событиям польской истории и видным деятелям крестьянского движения. В 1970 был в числе инициаторов празднования 50-летия «Чуда на Висле» (разгрома советских войск под Варшавой).

В 1980 произведён в генералы бригады Народного Войска Польского, в 1993 — в генералы дивизии Войска Польского. В 1992 возглавил Всепольский союз солдат Крестьянских батальонов. В 1989, после воссоздания Польской крестьянской партии, был избран её председателем. Сторонник единства крестьянского движения в современной Польше, на объединенном конгрессе Польской крестьянской партии в 1990 стал её почётным председателем. Почётный гражданин Варшавы (1993) и города Замосць. В 2007 в Войцеховицах открыт музей Францишека Каминьского. В его память установлена мемориальная доска в кафедральном соборе св. Яна в Варшаве.

Похоронен на Военном кладбище Повонзки в Варшаве. Награждён орденом Белого орла (1996), Серебряным крестом Военного ордена «Виртути милитари», Крестом Грюнвальда II класса.

Ссылки

• Franciszek Kamiński — Krzyż niepodległości, Wyd. Nortom, Wrocław 2008.

Отрывок, характеризующий Каминьский, Францишек

– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.