Катастрофа Ми-8 в Айяпале
| Катастрофа в Айяпале | |
 Военный Ми-8, аналогичный разбившемуся | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Дата | |
| Время |
около 14 часов |
| Характер |
Потеря управления при взлёте |
| Причина |
Разрушение рулевого винта |
| Место |
|
| Воздушное судно | |
| Модель | |
| Принадлежность | |
| Пункт вылета |
|
| Пункт назначения | |
| Бортовой номер |
FAS-265 |
| Пассажиры |
88 |
| Экипаж |
4 |
| Погибшие |
84 |
| Выживших |
8 |
Катастрофа Ми-8 в Айяпале — крупная авиационная катастрофа, произошедшая в четверг 9 декабря 1982 года в городке Айяпаль (Ayapal) на севере Никарагуа и ставшая крупнейшей в истории страны. Вертолёт Ми-8Т военно-воздушных сил принимал участие в эвакуации гражданского населения, но сразу после взлёта потерял управление, после чего упал на землю и сгорел, при этом погибли 84 человека.
Содержание
Катастрофа
В тот период в стране проходила Гражданская война, в ходе которой Сандинистское правительство противостояло группировке «Контрас», которую спонсировали США. В тот день Сандинистским ВВС (FAS) была поставлена задача эвакуировать четыре тысячи человек из мирного населения долин рек Коко и Бокай, где происходили военные действия, в город Сан-Хосе-де-Бокай. Для этого задействовали вертолёты Ми-8, каждый из которых брал на борт по 60—70 пассажиров, то есть со значительным перегрузом, хотя это позволяло сократить число рейсов. До момента происшествия Ми-8 успели выполнить 56 полётов общей продолжительностью 155 часов, в ходе которых были перевезены 3600 человек. В некоторых полётах машины попадали под обстрел с земли, так как вдоль реки Коко находились несколько групп «Контраса», но в целом вертолёты не пострадали[1][2].
Примерно в 14 часов борт FAS-265, который ранее днём уже выполнил три рейса с беженцами, приземлился в городке Айяпаль (в 300 километрах к северу от Манагуа), где собирались жители окрестных деревень. После посадки бортинженер зашёл в салон и почувствовал подозрительный запах, схожий с запахом жжёной резины, но этому не было придано должного внимания, так как в тот момент экипаж считал более важным выполнение задачи по эвакуации людей из опасного района. Всего на борт сели 80 детей, а также 10 взрослых, так как матери отказывались расставаться со своими детьми. Но после загрузки выяснилось, что народу на борту настолько много, что уже не закрывается дверь, поэтому два ребёнка были вынуждены сойти с вертолёта, после чего только смогли захлопнуть дверь. Затем с 88 пассажирами и 4 членами экипажа Ми-8 начал подниматься в воздух, как вдруг раздался громкий треск. Машина начала быстро вращаться против часовой стрелки, что лётчики попытались предотвратить нажимая на правую педаль, с целью увеличения силы тяги рулевого винта (задний), тем самым парировав разворачивающий момент от несущего винта. Но попытки экипажа исправить ситуацию ничуть не помогали, из чего был сделан вывод об отказе управления. Продолжая вращаться и потеряв таким образом подъёмную силу, Ми-8 рухнул на кукурузное поле и опрокинулся на левый борт, после чего загорелся[1][3].
Экипаж сумел выбраться из кабины через фонарь, но пассажиры оказались в ловушке, так как дверь, которая находится как раз на левом борту, была заблокирована. Экипаж и подоспевшие на помощь очевидцы успели вытащить одну взрослую пассажирку Лесбиа Кастильо (исп. Lesbia Castillo) и трёх детей, прежде чем огонь полностью охватил машину, а затем спровоцировал взрыв топливных баков. Остальные находящиеся на борту 84 пассажира (75 детей и 9 матерей) погибли[1][3]. Это крупнейшая известная авиационная катастрофа в истории Никарагуа.
Через час в 15:03 в Айяпаль из Вивили прибыл борт FAS-264, чтобы эвакуировать раненных и помочь в устранении последствий катастрофы, когда перед посадкой был обстрелян войсками «Контрас». Повреждения от пуль оказались небольшими и вертолёт сумел вернуться в Сан-Хосе-де-Бокай, но воздушный мост сразу был закрыт[1][2].
Последствия
Останки жертв были похоронены в шести гробах и по христианским обычаям[1]. Также власти заявили, что вертолёт с беженцами был сбит отрядом «Контрас», тем самым обвинив в катастрофе и страны, лояльные к оппозиции, особенно США и Израиль. Эту версию позже озвучили никарагуанские СМИ[4].
Причины
Согласно заключению комиссии Сандинистских ВВС причиной катастрофы стало отделение лопасти рулевого винта, что в свою очередь произошло из-за усталости металла[1]. Также по некоторым данным 18—19 ноября, то есть за три недели до происшествия, на вертолёте был выполнен ремонт рулевого винта, так как незадолго до этого при посадке произошло столкновение рулевого винта с ветками деревьев, что привело к его повреждению. В связи с пропагандой против «Контрас», эти результаты расследования причин авиакатастрофы до общественности доводить не стали. Через двадцать лет после трагедии выживший пилот в одном из интервью признался, что главной причиной катастрофы стала неисправная коробка передач[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Катастрофа Ми-8 в Айяпале"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [aviaciondeapie.org/2013/01/29/la-verdad-esta-en-alguna-parte/ La Verdad Está En Alguna Parte…] (исп.). Aviación de a Pie (29 de enero de 2013). Проверено 18 марта 2015.
- ↑ 1 2 [www.skywar.ru/Sandinistas.html ВВС Сандинистов] (рус.). Авиация в локальных конфликтах. Проверено 18 марта 2015.
- ↑ 1 2 [www.laprensa.com.ni/2004/02/22/nacionales/939384-relato-de-una-madre-sobreviviente Relato de una madre sobreviviente] (исп.). La Prensa Noticias (22 de febrero de 2004). Проверено 18 марта 2015. [www.webcitation.org/6X4YKgFxI Архивировано из первоисточника 16 марта 2015].
- ↑ ALAN RIDING. [www.nytimes.com/1982/12/11/world/sandinists-blame-us-aggression-for-death-of-children-in-copter.html SANDINISTS BLAME U.S. 'AGGRESSION' FOR DEATH OF CHILDREN IN COPTER] (англ.). The New York Times (11 December 1982). Проверено 18 марта 2015.
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Катастрофа Ми-8 в Айяпале
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
