Келюс, Жак де Леви

Жак де Леви, граф де Келюс
Jacques de Levis, comte de Caylus
Ф. Кеснель. Жак де Келюс
Род деятельности:	аристократ, миньон короля Генриха III де Валуа

Жак де Леви, граф де Келюс (в соответствии с произношением Северной Франции — Куэлюс) (фр. Jacques de Levis, comte de Caylus) — один из миньонов короля Генриха III де Валуа.

Семья

Принадлежит к знаменитому дому де Леви. Отец Жака — Антуан де Леви, сеньор де Келюс и де Вильнёв-ла-Кримад, сенешаль с 1568 года, губернатор Руэрга с 1574 года.

Не менее известный Анри де Сен-Сюльпис, другой миньон короля, приходился Келюсу двоюродным братом.

Биография

В 18 лет, осенью 1572 года, Жак познакомился с Генрихом III, именовавшимся тогда герцогом Анжуйским, пока нес письмо отца о местах, занимаемых протестантами в Руэрге.

В 1573 году под командованием того же Генриха Анжуйского участвовал в осаде Ла-Рошели.

В 1574 году, пока Генрих III был королём Польши, Келюс являлся частью его свиты.

10 октября 1575 года под командованием Гийома де Фервака сражался в битве при Дормансе.

В июле 1577 года был взят в плен гугенотами, но спустя три месяца (после подписания мирного договора и уплаты выкупа) Жака освободили.

Смерть Келюса

В апреле 1578 года Жак застал у своей жены барона д'Антраг, а на следующий день публично пошутил, что его жена «более красива, чем добродетельна». Раздраженный д'Антраг вызвал Келюса на дуэль.

Келюс пришёл на дуэль с двумя секундантами, Ливаро и Можироном, а д'Антраг — с Рибейраком и Шомбергом.

Из-за набожного поведения Рибейрака Можирон вступил с ним в бой. Ливаро и Шомбергу ничего не оставалось, кроме как тоже обнажить шпаги. Дуэль превратилась в массовый поединок.

Келюс получил 19 ножевых ранений (в отличие от д'Антрага, который лишь порезал кисть руки). Благодаря заботам короля Жак прожил до 29 мая (в этот день миньону захотелось прокатиться на лошади, из-за чего раны открылись, и граф скончался).

Генрих построил Келюсу и также погибшему Можирону роскошную гробницу, которую спустя 11 лет разрушили лигисты, разъярённые смертью своего лидера, Генриха Гиза.

Образ Келюса в литературе

Один из основных персонажей романа А. Дюма «Графиня де Монсоро». Дюма, как всегда вольно обращаясь с историческими фактами, поменял Ливаро и Шомберга местами, а также сделал причиной дуэли не шутку Келюса, а взаимную ненависть Жака и Бюсси.

Источники

При написании статьи использовался материал из мемуаров Брантома, романа Дюма «Графиня де Монсоро» и Французской Википедии

Отрывок, характеризующий Келюс, Жак де Леви

Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.