Клекотки

Село Клекотки Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Рязанская областьРязанская область Муниципальный район Скопинский Сельское поселение Горловское Координаты 53°52′58″ с. ш. 38°52′00″ в. д.53.88278° с. ш. 38.86667° в. д. / 53.88278; 38.86667    Первое упоминание XIV век Высота центра 189 м Население 1992 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Почтовый индекс 391825 Автомобильный код 62 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=61244839001 61 244 839 001]

Клекотки́ — село Скопинского района Рязанской области.

География

Расположено на границе Рязанской области в 22 км к северо-востоку от города Епифань и в 45 км к западу от Скопина. Село расположено на водоразделе между верховьев рек Прони и Сухой Таболы.

Транспорт

В черте села проходит линия Московская железная дорога, станция Клекотки. Имеется регулярное железнодорожное сообщение со станциями Узловая и Павелец.

История

Долгое время местность была необжитой, но являлась излюбленным местом отдыха птиц при их весенних и осенних перелётах. Весной и осенью в этих местах, обильных мелкими озёрами и болотами, шумели птичьи базары, стоял клёкот — крик крупных птиц: гусей, лебедей, журавлей. За птичий гам эту местность прозвали «клекотка́ми». По другим данным, название села произошло от названия реки Клекотки, правого притока реки Мокрая Табола.

Село Клекотки было основано как «военный лагерь» во времена царствования Ивана Грозного с целью укрепления южных границ Русского государства. Место было выбрано при слиянии двух родниковых ручьев, один из которых протекает вдоль лесистой низины с востока на запад, второй — от северной части села на юг, тем самым образуя угол. Эта часть села теперь называется «Углом». Важную роль при обороне села играла плотина, при помощи которой можно было поднять уровень воды. Об этих военных временах теперь напоминает название моста — Майоровский.

На территории села находится селище XIV—XVII веков (центральная часть села, 0,5 км к западу от центра, на левом берегу реки Клекотки). В настоящее время археологический памятник распахан под огороды, на которых нередко находят фрагменты керамики XVI—XVII веков.

В начале XVIII века село Клекотки Епифанского уезда Тульской губернии принадлежало князьям Голицыным и позднее было разделено между несколькими помещиками. В 1820-х годах в селе находились три усадьбы мелкопоместных дворян Авиловых, Нечаевых и Максимовых, а также одна — богатого владельца дворянского рода Страховых.

В 1857 году население села составляло 1090 человек, из них 45 лиц военного ведомства, 35 — гражданского ведомства, 18 купцов, мещан и цеховых, 504 казённых крестьянина и 488 крестьян помещичьих.

В 1740 году на средства князя И. А. Голицына был построен первый деревянный сельский храм во имя Богоявления Господня. Однако к середине XIX века здание обветшало, и в 1848 году помещик Страхов выстроил на свои средства новую деревянную церковь. Это здание было уничтожено в советское время.

В 1888 году началось возведение нового каменного храма, который сохранился до сих пор. К этому времени население села достигло 3000 человек. Сначала с северной стороны деревянной Богоявленской церкви была построена колокольня, а в 1891 году началось строительство нового каменного храма, который в 1899 году был освящён во имя Богоявления Господня. В 1930-х годах храм был закрыт, а в 1990-х — возвращён верующим как Крестовоздвиженский храм.

В 1869—1874 годах была построена линия Сызрано-Вяземской железной дороги, и в селе возникла железнодорожная станция Клекотки. Во время голода начала 1890-х годов в этих краях побывал писатель Л. Н. Толстой. По свидетельству дочери писателя Т. Л. Сухотиной-Толстой, 26 октября 1891 года Толстой прибыл на станцию Клекотки, где ему пришлось заночевать на постоялом дворе из-за метели. На следующий день писатель направился в Бегичёвку (имение И. И. Раевского), находившееся в Данковском уезде Рязанской губернии, в 30 верстах к югу от железной дороги. Позднее, в 1891—1892 годах Л. Н. Толстой неоднократно посещал населённые пункты Данковского и Епифанского уездов, изучал условия жизни местных крестьян, организовывал бесплатные столовые для голодавших. Наблюдения писателя, сделанные в это время, легли в основу его статьи «О голоде».

В 1926—1929 годах Клекотки были центром Клекотковского района Тульской губернии.

Внешние изображения
	[www.outdoors.ru/foto/view.php?id=14134 Павильон станции Клекотки] послевоенной постройки
	[www.outdoors.ru/foto/view.php?id=14135 Пристационное служебное помещение XIX века]

В ходе Великой Отечественной войны в ноябре-декабре 1941 года павильон железнодорожной станции был разрушен, а на его месте сейчас находится постройка послевоенного времени. Представление об архитектуре того времени даёт сохранившееся рядом пристанционное служебное помещение.

В Клекотках прошли детские годы Л. А. Авиловой (Страховой, 1864—1943), писательницы начала ХХ века, автора воспоминаний об А. П. Чехове.

В конце ХIX века имение в селе Клекотки было выкуплено литератором С. Н. Худековым. Здесь выращивались розы и разводились фавероли (мясо-яичная порода кур, выведенная во Франции во второй половине ХIХ века).

В годы Великой Отечественной войны село было оккупировано немецкими войсками и освобождено 9 декабря 1941 года в рамках Тульской наступательной операции частями 41-й кавалерийской дивизии 10-й армии. По воспоминаниям И. Г. Фактора, ветерана дивизии:

Утром 9 декабря полк подошёл к железной дороге примерно в полукилометре северо-восточнее окраины Клекотки. К этому времени у нас уже были данные от командира ранее высланной разведки младшего лейтенанта А. Н. Суворова. Он доложил, что восточная окраина деревни Клекотки обороняется батальоном пехоты противника с артиллерийской и миномётной батареями, в деревне скопление фашистских автомашин и конных обозов…

Данные разведки свидетельствовали о численном превосходстве противника. И всё же мы приняли решение атаковать врага. Станковыми пулемётами усилили 2-й и 3-й эскадроны. Они должны были атаковать гитлеровцев с ходу в пешем строю. Атаку спешенных эскадронов поддерживала огнём артиллерийская батарея, а также миномётчики.

1-й эскадрон, усиленный взводом станковых пулемётов, в конном строю атаковал противника, оборонявшегося на северной окраине Клекотки. 4-й эскадрон был оставлен в резерве на случай отражения возможной контратаки и для развития успеха полка. По команде «В атаку, вперёд!» конники бросились на врага. Все попытки фашистов удержать деревню оказались безуспешными. Отступая, они прежде всего начали отводить на запад свои тылы. Как сообщили нам местные жители, на запад они погнали и ранее захваченных в плен советских воинов.

Командир 1-го эскадрона старший лейтенант Воропаев бросился со своими конниками наперехват отступавшим. Вот где проявилась удаль лихих конников! Громкое «ура», блеск стальных клинков привели в ужас гитлеровцев. С криками «Казакен! Казакен!» они в панике бросились кто куда. Однако разгорячённые кони настигали бегущих, на их головы обрушивались беспощадные удары клинков.

4-му эскадрону младшего лейтенанта Ворсина мы приказали в конном строю мчаться на выручку колонны советских военнопленных и угоняемых фашистами мирных жителей. Кавалеристы настигли колонну, уничтожили немецкий конвой и освободили сотни советских людей. В ходе боя за деревню Клекотки фашисты потеряли свыше сотни убитых, 28 солдат и офицеров было взято в плен. Наши трофеи: 28 автомашин с грузами, 3 легковушки, 40 подвод, 4 миномёта, 2 пушки и 9 мотоциклов.

День медленно угасал. Закончился бой, в котором победили мужество и воля, стойкость и высокое боевое мастерство.

После освобождения деревни Клекотки мы перерезали железнодорожную линию, идущую из Тулы на Скопин, и шоссе из Михайлова на Епифань. Наступление продолжалось.

В 1950-х годах в селе была размещена исправительная колония № 5 Рязанской области.

В 2008 году, в рамках региональной программы газификации, в селе обеспечено отопление на газу школы и детского сада.

Население

Численность населения
2010
1992

Известные уроженцы

• Авилова, Лидия Алексеевна (1864—1943) — российская писательница и мемуаристка.
• Зотов, Матвей Иванович (1914—1970) — советский лётчик-истребитель, Герой Советского Союза.
• Каменский, Григорий Николаевич (1892—1959) — советский учёный-гидрогеолог, член-корреспондент АН СССР (1953).

Инфраструктура

В селе расположены Клекотковская средняя общеобразовательная школа, исправительная колония № 5 УФСИН Рязанской области, профессиональное училище УФСИН № 71, детский сад и сельскохозяйственный производственный кооператив.

Достопримечательности

Внешние изображения
	[www.outdoors.ru/foto/view.php?id=14132 Богоявленская церковь]
	[www.outdoors.ru/foto/view.php?id=14133 Надгробие помещицы Страховой]

Основные достопримечательности села — Богоявленская церковь (1899 года постройки) и здания станции Клекотки Сызрано-Вяземской железной дороги (1870-е годы, ныне относится к Московской железной дороге), которые связаны с жизнью писателя Л. Н. Толстого.

В селе сохранились фундаменты усадебных строений Кропоткиных, церкви и одичавший парк.

Литература

• Трифонов С., Есина В. В. Историческое прошлое села Клекотки. // Летопись родного края. Рязанская земля. История. Памятники. Люди: Материалы XXXIX Рязанской областной краеведческой конференции учащихся общеобразовательных учреждений (28 — 31 января 2003) / Отв. ред. В. В. Маскин. — Рязань, 2003. — С. 75, 76.

Ссылки

• [www.outdoors.ru/russiaoutdoors/index9.php?id=11491 Клекотки]
• [www.hist-sights.ru/node/7096 Из истории села Клекотки]
• [www.ryazan-hram.ru/node/37 Церковь Воздвижения Креста Господня в селе Клекотки] 12.10.2009.
• [www.tvspas.ru/video/detail.php?ID=14347 Письма из провинции. Село Клекотки (Рязанская область)] ТК «Культура», 2009

Отрывок, характеризующий Клекотки

В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.