Книпович, Николай Михайлович

Николай Михайлович Книпович
Место рождения:	Свеаборг, Великое княжество Финляндское
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Научная сфера:	зоология, гидробиология
Альма-матер:	Петербургский университет

Никола́й Миха́йлович Книпо́вич (25 марта (6 апреля) 1862 год, Свеаборг, Великое княжество Финляндское — 23 февраля 1939 года, Ленинград) — русский и советский зоолог, ихтиолог, гидробиолог и гидролог, почётный член Академии наук СССР (1935, член-корреспондент 1927).

Биография

Николай Книпович родился в семье военного врача — литовца из крестьян Ковенской губернии, мать же его была дворянского происхождения.

Обучался в гельсингфорсской гимназии (1880) и окончил физико-математический факультет Петербургского университета (1885) и был оставлен при нём для подготовки к профессорскому званию.

В 1887 году был арестован за участие в социал-демократической группе Д. Благоева, в которую он вступил в начале 1886 г. Пять лет состоял под надзором полиции.

С 1887 года Н. М. Книпович работал на биологической станции на Соловецких островах Белого моря, где собрал материалы для магистерской диссертации об усоногих рачках Ascothoracidae паразитов морских звезд.

Защитил диссертацию «Материалы к познанию группы Ascothoracida» в 1892 году. В 1893 году вернулся в Петербургский университет в качестве приват-доцента. В 1894 году Николай Михайлович Книпович поступил на службу в Зоологический музей Академии.

Член комиссии по организации Русской полярной экспедиции.

Изучал фауну и физическую географию Белого моря. Был во главе экспедиции, снаряженной в 1897 году на Мурманский берег для научно-промысловых исследований (1898—1901).

Владел квартирой и дачей в Финляндии (в Сейвасто, ныне Озерки), на которой в июне 1907 года гостил В. И. Ленин с супругой. Сестра Книпович Лидия Михайловна (1857—1920) — деятель революционного движения, большевичка. В. И. Ленин хорошо лично знал Н. М. Книповича и характеризовал его не только как научную силу первого ранга, но и как безусловно честного человека.

Николай Михайлович Книпович скоропостижно скончался 23 февраля 1939 года в городе Ленинграде от сердечного припадка и был похоронен на Смоленском православном кладбище. Позже прах перезахоронили на Литераторские мостки.

Автор 164 печатных работ и около двухсот статей размещённых на страницах Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона.

Память

• В честь Н. М. Книповича — члена комиссии Академии наук по снаряжению РПЭ — Толль назвал бухту, на мысе в которой 15 октября 1900 г. устроил во время похода с А. В. Колчаком продовольственный склад, сначала ошибочно приняв оную за фьорд Гафнера.
• В схеме течений Чёрного моря выделяются два огромных замкнутых круговорота. В честь Николая Книповича, который первым описал эту схему, её назвали «Очки Книповича»
• В Мурманске в честь Книповича названа одна из улиц города.
• Полярный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии имени Н. М. Книповича
• Подводный хребет Книповича в Северном Ледовитом океане (с 1961 года).
• Моторно-парусный бот «Николай Книпович».
• Род рыб семейства бычковых Knipowitschia

Основные труды

• К вопросу о зоогеографических зонах Белого моря // Вестн. естествознания. 1891. — 6/7. С. 201—206.
• Взаимоотношение организмов между собой и с окружающим миром // Итоги науки в теории и практике. Т. 6, кн. 17. М. : Мир, 1912. С. 385—469.
• Каспийское море и его промыслы. — Берлин : ГИЗ РСФСР, 1923. — 87 с.
• Распределение жизни в Чёрном море // Рус. гидробиол. журн. 1924. Т. 3, 8/10. С. 199—204.
• К вопросу о границах «живой» и «мертвой» области Чёрного моря // Изв. Центр. гидрометеорол. бюро. 1925. Вып. 4. С. 39—44.
• Гидрология и промысловое дело // Исслед. морей СССР. 1930. Вып. 11. С. 21—35.
• Гидрология морей и солоноватых вод (в применении к промысловому делу). М. ; Л. : Пищепромиздат, 1938. 513 с.

Адреса

• До 1909 — Санкт-Петербург, Колпинская улица.
• C 1909 — Санкт-Петербург, Гатчинская улица, дом 27-29.

Литература

• [dlib.rsl.ru/viewer/01004491466 Ягодовский К. П. В стране полуночного солнца: воспоминания о Мурманской экспедиции: со 152 рисунками в тексте: с 8 иллюстрациями, отпечатанными в красках, и портретом начальника экспедиции проф. Н. М. Книповича: к книге приложены 4 карты, 1914]
• Сборник, посвященный научной деятельности почётного члена Академии наук СССР, заслуженного деятеля науки и техники Николая Михайловича Книповича (1885—1939), М. — Л., 1939 (имеется библ.).
• Берг Л. С. [www.ras.ru/publishing/rasherald/rasherald_articleinfo.aspx?articleid=ba70d60d-8b14-412f-aae6-7ffb766bd366 Почетный академик Николай Михайлович Книпович] // Вестник АН СССР, 1950, вып. 8, стр. 76—83.
• Лактионов А. Ф. Н. М. Книпович, жизнь и деятельность : (к 100-летию со дня рождения) // Океанология. 1962. Т. 2, вып. 4. С. 758—766.
• Славентатор Д. Е. Учёный первого ранга. Л. : Гидрометеоиздат, 1974. 134 с.
• Алексеев А. П. Николай Михайлович Книпович (1862—1939) // Биология моря. 1982. 4. С. 69—72.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50740.ln-ru Профиль Николая Михайловича Книповича] на официальном сайте РАН
• Книпович Николай Михайлович — статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание).
• [ras.ru/publishing/rasherald/rasherald_articleinfo.aspx?articleid=88c53808-8737-4382-a664-ae562319d8f0 Н. М. Книпович] // Вестник АН СССР, 1939, № 7, стр. 79

Отрывок, характеризующий Книпович, Николай Михайлович

Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.