Второе компьенское перемирие

Второе компьенское перемирие (или Компьенское перемирие 1940 года) — перемирие, заключённое 22 июня 1940 года в Компьенском лесу между нацистской Германией и Францией и завершившее успешную кампанию немецких войск во Франции (май—июнь 1940 года). Результатом перемирия стало разделение Франции на оккупационную зону немецких войск и марионеточное государство, управляемое режимом Виши. Гитлер намеренно настоял на том, чтобы перемирие было заключено в Компьенском лесу, так как там было подписано Компьенское перемирие 1918 года между Германией и войсками стран Антанты, которое предусматривало окончание боевых действий Первой мировой войны на невыгодных для Германии условиях.

История подписания

См. также: Французская кампания (1940)

Немецкие войска 10 мая 1940 года начали вторжение в Бельгию, Нидерланды и Францию и в течение месяца разгромили французские войска и расположенные на континенте британские экспедиционные части. 10 июня был занят Париж, и правительство Франции переехало в Бордо. Премьер-министр Франции Поль Рейно отказался вести переговоры о мире и подал в отставку 16 июня, его сменил герой Первой мировой войны маршал Франции Анри Филипп Петен. Он сразу вступил в переговоры с Гитлером.

Местом подписания перемирия Гитлер избрал Компьенский лес, место недалеко от города Компьень в департаменте Уаза. Это должно было символизировать исторический реванш над Францией, поскольку Компьенский лес был местом подписания унизительного перемирия между Германией и Антантой в 1918 году, которое завершило действия на Западном фронте Первой мировой войны и ознаменовало начало конца Германской империи. Решение о месте подписания перемирия Гитлер принял ещё 20 мая, когда до окончания боёв было далеко.

Специально для этого случая тот же железнодорожный вагон маршала Фоша, в котором происходило подписание соглашения в 1918 году, был доставлен из музея к месту подписания. Переговоры начались днём 21 июня. Гитлер, прибывший в Компьень вместе с несколькими высшими военными и гражданскими чинами Рейха, демонстративно покинул церемонию после оглашения преамбулы текста перемирия. Со стороны Германии во главе делегации остался начальник штаба Верховного главнокомандования Вильгельм Кейтель, со стороны Франции — генерал Шарль Хюнтцигер. Первоначально Хюнтцигер не имел полномочий на подписание перемирия, но с места ведения переговоров была установлена связь с правительством в Бордо.

Кейтель с самого начала заявил, что составленный немецким руководством текст не будет изменён. В ходе переговоров французская делегация и генерал Максим Вейган, который от имени правительства поддерживал связь из Бордо, возражали против отдельных условий (например, против требования выдать Германии её граждан, которые бежали во Францию из-за политики нацистов). Вечером 22 июня, в 18:30, Кейтель потребовал в течение часа подписать или отклонить текст перемирия, в 18:50 Хюнтцигер поставил подпись.

Вечером 24 июня в Риме было подписано перемирие с Италией.

Условия

Перемирие предусматривало создание оккупационной зоны немецких войск на территории примерно в 60 % от общей территории Франции, которая покрывала север и запад страны, включая Париж и всё атлантическое побережье (статьи II и III). Французская армия должна была разоружиться и передать тяжёлое вооружение немецким войскам (статьи IV—VI); предусматривалось сохранение минимальных соединений для поддержания порядка, численность которых должны были определить Германия и Италия. Французский военный флот должен был быть демобилизован и помещён в порты под наблюдение оккупационных сил. Со своей стороны немцы обязались не использовать его в военных целях (статья VIII). Торговые суда должны были находиться в портах до особого разрешения (статья XI). На Францию также возлагалось обязанность содержать немецкие войска на своей территории (статья XVIII).

Франция передавала Рейху всех немецких военнопленных, в то время как французские солдаты должны были оставаться в лагерях для военнопленных до окончания боевых действий в Западной Европе (статьи XIX—XX). Из около полутора миллионов французских военнопленных около миллиона оставались в лагерях до 1945 года. Кроме этого Франция обязывалась выдать Рейху находящихся на её территории граждан Германии, которых укажет немецкое командование (статья XIX; речь идёт в первую очередь о гражданах Германии, бежавших во Францию по политическим мотивам).

Заключительная статья XXIV гласила, что перемирие будет сохранять силу до заключения мирного договора. В реальности такой договор никогда не был заключён.

Литература

• Ширер У. Второе перемирие в Компьене. // Взлёт и падение Третьего рейха. = The Rise and Fall of the Third Reich. — М.: Захаров, 2009. — Т. 2. — С. 159—166. — 704 с. — ISBN 978-5-8159-0920-5.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Второе компьенское перемирие
• [www.zaoerv.de/10_1940/10_1940_1_4_b_851_2_860_1.pdf Текст перемирия] (нем.)
• [mjp.univ-perp.fr/france/1940armistice.htm Текст перемирия] (фр.)

Отрывок, характеризующий Второе компьенское перемирие

Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.