Корю
Корю (яп. 古流, «старая школа» или «старый стиль») и кобудо (яп. 古武道, «древние боевые искусства»[1]) — японские термины, которые используются для обозначения боевых искусств Японии, созданных до Реставрации Мэйдзи (1868 год). Данные термины являются обратными понятию гэндай будо, которым обозначают современные боевые искусства (яп. 新武道, ромадзи: Shinbudō), созданные после Реставрации[2][3].
Содержание
Различия
В Японском языке понятия кобудо (яп. 古武道) и корю (яп. 古流) зачастую рассматриваются как синонимы (например Всеяпонской Федерацией Кэндо[4]). В английском языке Международное общество гаплологии делает различие между этими терминами с учётом их происхождения и разницы в расстановке приоритетов в отношении боевых, нравственных, дисциплинарных и/или эстетических форм[5].
Характеристика корю
Термин корю дословно переводится как «старая школа» (古, ko - старый; 流, ryū - школа) или «классическая школа». Корю является общим термином для японских школ боевых искусств, которые предшествуют Реставрации Мэйдзи (1868 год), причастной к значительным общественно-политическим изменениям и процессу модернизации Японии[5].
Систему корю следует рассматривать в следующем порядке приоритетов: 1) единоборство, 2) дисциплинированность, 3) нравственность[5][6].
Характеристика кобудо
Термин Кобудо может быть переведен как 古 (старый, древний) 武 (боевое) 道 (путь, метод), то есть "древнее боевое искусство". Данный термин возник в первой половине семнадцатого века[7]. Понятие кобудо знаменует начало периода Токугавы (1603-1868), иначе называемого Периодом Эдо, когда вся мощь была закреплена за кланом Токугавы[8].
Систему кобудо следует рассматривать в следующем порядке приоритетов: 1) нравственность, 2) дисциплинированность, 3) эстетические формы[5][6].
Окинавские кобудо
Понятие кобудо может также применяться для обозначения Окинавских кобудо. В этом случае термин подразумевает совокупность всех боевых искусств Окинавы, которые, тем не менее, имеют множество различий и в большинстве своём не связаны между собой. Использование понятия кобудо не должно ограничиваться представлением исключительно Окинавских боевых систем, как это зачастую и происходит[5][9].
Напишите отзыв о статье "Корю"
Примечания
- ↑ Koh Masuda. Kenkyusha's New Japanese-English Dictionary. — Токио: Kenkyusha Limited, 1991. — ISBN 4-7674-2015-6.
- ↑ Donn F. Draeger. Modern Bujutsu & Budo. — Нью-Йорк: Weatherhill, 1974. — С. 57. — ISBN 0-8348-0351-8.
- ↑ Fumon Tanaka. Samurai Fighting Arts: The Spirit and the Practice. — Kodansha USA, 2003. — С. 22. — 230 с. — ISBN 978-4770028983.
- ↑ AJKF. Japanese-English Dictionary of Kendo. — All Japan Kendo Federation, 2000. — С. 52. — 195 с.
- ↑ 1 2 3 4 5 Armstrong, Hunter B. The Koryu Bujutsu Experience in Koryu Bujutsu - Classical Warrior Traditions of Japan. — Koryu Books, 1995. — С. 19-20. — 192 с. — ISBN 1-890536-04-0.
- ↑ 1 2 Donn F. Draeger. Classical Budo. — Бостон: Weatherhill, 1973. — С. 36. — ISBN 978-0-8348-0234-6.
- ↑ Donn F. Draeger. Classical Budo. — Бостон: Weatherhill, 1973. — С. 68. — ISBN 978-0-8348-0234-6.
- ↑ Roald Knutsen. Rediscovering Budo. — Global Oriental, 2004. — С. 22-23. — 276 с. — ISBN 1-901903-61-3.
- ↑ Donn F. Draeger. Modern Bujutsu & Budo. — Нью-Йорк: Weatherhill, 1974. — С. 135. — ISBN 0-8348-0351-8.
Отрывок, характеризующий Корю
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.
В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
