Кочергина, Татьяна Ивановна

Татьяна Кочергина (Макарец)
Личная информация
Полное имя	Кочергина Татьяна Ивановна
Гражданство	СССР СССР Украина Украина
Специализация	гандбол
Дата рождения	26 марта 1956(1956-03-26) (68 лет)
Место рождения	Овидиополь, Одесская область, Украинская ССР, СССР
Награды и медали Летние Олимпийские игры Золото Монреаль 1976 Золото Москва 1980 Чемпионаты мира Серебро СССР 1975 Серебро ЧССР 1978 Бронза Югославия 1973 Государственные награды

Татьяна Ивановна Кочергина (до замужества — Макарец; 26 марта 1956, Овидиополь, Одесская область, Украинская ССР, СССР) — известная советская гандболистка, двукратная олимпийская чемпионка, вице-чемпионка мира, заслуженный мастер спорта СССР (1976). Почётный гражданин Овидиополя. Заслуженный работник физической культуры и спорта Украины.

Образование высшее. Окончила Киевский ГИФК.

Выступала за клубы: «Локомотив» Одесса (1968—70), «Спартак» Киев (1970—81), «Пламя» Бровары (1984, 1986—87).

За сборную СССР сыграла 133 матча, забила 616 голов (лучший результат среди игроков сборной).

Преподаёт и заведует кафедрой физического воспитания и спорта в Киевском национальном университете имени Тараса Шевченко. Старший тренер гандбольной команды университета.

Президент общественной организации «Союз олимпийцев Украины».

Биография

Татьяна Макарец родилась в 1956 году и, тем самым, является ровесницей чемпионатов СССР по гандболу, так как именно в 1956 году был проведён первый в истории чемпионат Союза по правилам гандбола 11х11. Воспитанница овидиопольского гандбола начинала свой спортивный путь под руководством Владимира Бондаренко, а её первой командой мастеров стал легендарный одесский «Локомотив» — самый титулованный клуб СССР в женском гандболе 11х11.

Судьбоносным в карьере Макарец стал матч чемпионата страны, в котором одесситки встретились с киевским «Спартаком». Результативную игру Татьяны наставник киевлян Игорь Турчин оценил приглашением под знамёна своей команды .

Первого серьёзного успеха в карьере добилась в 1972 году, в составе «Спартака» став чемпионкой страны, а спустя год — обладательницей Кубка европейских чемпионов.

В 1973 году на молодёжном первенстве СССР во Львове познакомилась со своим будущим мужем — чемпионом мира Сергеем Кочергиным.

1975 год — один из самых урожайных в карьере Макарец. В составе «Спартака» она вновь стала победителем Кубка чемпионов, выиграла чемпионат СССР, а в составе сборной Украины — Спартакиаду народов СССР. Памятным для Макарец стал чемпионат мира, где советская сборная заняла 2-е место, а сама Татьяна стала лучшим бомбардиром и обладательницей звания «Мисс Гандбол».

Звёздный год в карьере Татьяны — 1976-й. В составе сборной СССР она триумфально выступила в Монреале, где женские соревнования по гандболу впервые были включены в программу Олимпийских игр. Советская команда последовательно переиграла ГДР (14:11), Венгрию (12:9), Румынию (14:8), разгромила Японию (31:9) и Канаду (21:3), и стала первым триумфатором в истории женского олимпийского гандбола.

В 1978 году Татьяна Кочергина (фамилию мужа она взяла в 1976 году уже после Олимпиады в Монреале) была включена в символическую сборную мира после успешного выступления советской команды на мировом первенстве (как и в 1975-м, в 1978 году сборная СССР финишировала на втором месте), а завершился год разрывом связок во время восстановительных сборов в Шешорах. Травма, тем не менее, не поставила крест на карьере Кочергиной. Татьяна вернулась в сборную, и в 1980 году в качестве капитана привела её ко второму кряду олимпийскому триумфу, став при этом лучшим бомбардиром сборной СССР.

Решение уйти из «Спартака» Кочергина приняла в 1981 году. Серьёзные нагрузки сказывались на рецидиве старой травмы. Некоторое время Татьяна провела в родном одесском «Локомотиве», а после рождения дочери Дарьи — в Броварах, где и завершила игровую карьеру.

В 1988 году Татьяна Кочергина начала преподавательскую деятельность, став преподавателем физкультуры в Киевском национальном университете имени Тараса Шевченко, а сегодня является заведующей кафедрой физического воспитания и спорта.

В 2010 году Татьяна Кочергина стала вице-президентом федерации гандбола Украины и курирует женский гандбол.

По её инициативе и на её призы в Овидиополе ежегодно проводится турнир среди команд девочек. Впервые этот турнир был проведён ещё в 1983 году. Матчи турнира проходят в овидиопольском Дворце спорта имени Виктора Дукова, где открыт Музей олимпийской чемпионки Татьяны Макарец.

Награды и достижения

Трудовые

• Орден «Знак Почёта».
• Орден «За заслуги III степени».
• Медаль «За трудовую доблесть».
• Почётная Грамота Президиума Верховного Совета УССР.
• Благодарность главы Киевской государственной администрации.

Спортивные

• Олимпийская чемпионка 1976, 1980.
• Серебряный призёр чемпионата мира 1975, 1978.
• Бронзовый призёр чемпионата мира 1973.
• 5-кратная обладательница Кубка европейских чемпионов 1973, 1975, 1977, 1979, 1981.
• 10-кратная чемпионка СССР 1972—1981.
• Обладательница Кубка СССР 1977.
• Победительница Спартакиады народов СССР 1975, 1979.
• Лучший бомбардир чемпионата мира 1975 года.
• Включалась в символическую сборную мира в 1978 году.

Статистика выступлений на крупнейших соревнованиях

Команда	Сезон	Олимпийские игры		Чемпионат мира
		Матчи	Голы	Матчи	Голы
Сборная СССР	1973	-	-	3	11
	1975	-	-	7	36
	1976	5	29	-	-
	1978	-	-	7	32
	1980	5	40	-	-

Ссылки

• Кочергина Татьяна Ивановна — статья из Большой олимпийской энциклопедии (М., 2006)
• [hand-ball.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=1593&Itemid=0 Татьяна Кочергина: «Из Спартака убегала трижды, но от судьбы не ушла»]
• [www.ovidiopol.net/csaist.php?name=News&file=article&sid=1271 Ужель та самая Татьяна?..]
• [spartak.kiev.ua/stars.html Профиль на официальном сайте ГК «Спартак» (Киев)]

Отрывок, характеризующий Кочергина, Татьяна Ивановна

– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.