Красинский, Исидор

Исидор Красинский
польск. Izydor Krasiński
Герб Слеповрон
Место рождения	с. Виксин близ Цеханува Речь Посполитая
Место смерти	Варшава Царство Польское Российская империя
Принадлежность	Речь Посполитая Варшавское герцогство Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Годы службы	1789
Звание	генерал пехоты
Командовал	16-я пехотная дивизия Великой армии 2-я пехотная дивизия командующий пехотными частями Царства Польского (1826—1829) военный министр (1830—1831)
Сражения/войны	Русско-польская война (1792): Битва под Зеленцами Восстание Костюшко: Битва под Брестом (1794) Отечественная война 1812 года: Сражение на Березине Битва народов
Награды и премии

Исидор Зенон Томаш Красинский (польск. Izydor Zenon Tomasz Korwin-Krasiński; 13 января 1774, с. Виксин близ Цеханува — 1840, Варшава) — польский и французский генерал от инфантерии, военачальник, генерал пехоты, участник ноябрьского восстания 1830 года, военный министр Национального правительства повстанцев.

Биография

Представитель польского рода Красинских, герба Слеповрон.

На военной службе с 1789 года. Участник Русско-польской войны 1792 года. Во время сражения под Зеленцами, контуженный, оставил поле боя и дезертировал. Генерал Т. Костюшко, безуспешно, требовал отдать его под трибунал.

В следующем году на свои средства сформировал стрелковый батальон, которым командовал в чине майора. В апреле 1874, благодаря большому влиянию родственников, Костюшко назначил его командиром 18 пехотного полка, и в том же месяце присвоил ему звание генерал-майора.

Участник сражения под Брестом в 1794 году, в ходе которого потерял артиллерийскую батарею. 20 сентября 1794, раненным, попал в плен русской армии.

В конце 1806 года в чине бригадного генерала вступил в армию Варшавского герцогства, находящуюся под протекторатом наполеоновской Франции и под эгидой саксонского короля.

Первоначально находился в свите Наполеона, позже — под командованием генерала И. Зайончека участвовал в походе на Москву 1812 года. Сперва командовал бригадой пехоты 17-й пехотной дивизии генерала Домбровского, с 18 августа 1812 года принял на себя командование 16-й пехотной дивизией наполеоновских войск вместо раненного И. Зайончека.

Сражался под Можайском, во время отступления в сражении при Березине взял на себя командование над остатками разбитого 5-го корпуса французов. 20 декабря привёл свою часть в Варшаву, сохранив все пушки и большинство знамён.

6 января 1813 года стал генералом дивизии.

В битве под Лейпцигом, оказался в плену. Затем служил в армии Царства Польского Российской империи. Получил под своё командование 2-ю пехотную дивизию.

Прощённый российским императором, 3 сентября 1826 года получил звание генерала пехоты в армии Царства Польского Российской империи и был назначен командующим пехотными частями Царства Польского. В мае 1829 года отозван с должности и оставлен в армии a la suite.

В 1830 награждён Знаком отличия за 25 лет службы. Кавалер ордена Virtuti Militari и Ордена Святого Станислава 1-й степени с серебряной звездой.

После начала ноябрьского восстания 1830 г., с 4 декабря 1830 до 8 марта 1831 года, исполнял обязанности военного министра в правительстве повстанцев. Не проявив должной решительности и инициативы, был освобождён с занимаемой должности.

После поражения восстания жил в ссылке в Вологде.

После ссылки вернулся в Варшаву, где и умер в 1840 году.

Ссылки

• [www.sejm-wielki.pl/b/12.273.313 Izydor Krasiński] (польск.)
• [www.eduteka.pl/temat/Izydor-Krasinski Izydor Krasiński]  (польск.)

Отрывок, характеризующий Красинский, Исидор

Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.