Краячич, Иван

Иван Краячич сербохорв. Иван Крајачић, Ivan Krajačić<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Народной скупщины Социалистической Республики Хорватия
1963 — 1967
Предшественник:	Владимир Бакарич
Преемник:	Яков Блажевич
Рождение:	29 августа 1906(1906-08-29) Поляне, Австро-Венгрия
Смерть:	10 сентября 1986(1986-09-10) (80 лет) Загреб, Югославия
Место погребения:	Мирогой, Загреб
Партия:	Союз коммунистов Югославии
Военная служба
Принадлежность:	Югославия Югославия
Звание:	генерал-лейтенант
Сражения:	Гражданская война в Испании, Народно-освободительная борьба
Награды:

Иван Краячич (сербохорв. Иван Крајачић, Ivan Krajačić, 29 августа 1906, Поляне, Австро-Венгрия — 10 сентября 1986, Загреб, СФРЮ) — югославский военный и политический деятель, участник Гражданской войны в Испании и Народно-освободительной борьбы Югославии; генерал-лейтенант, Народный герой Югославии. В 1963—1967 годах занимал пост Председателя Народной скупщины Хорватии.

Биография

Иван Краячич родился 29 августа 1906 года в селе Поляне под Нова-Градишкой в большой и бедной крестьянской семье. Не имея средств на учёбу, в 1925 году Иван пошёл работать на шахту Лешляни. Во время работы в шахте он присоединился к молодёжному рабочему движению.

В 1927 году он пошёл на военную службу, служил в Главной мотоколонне в Белграде. За чтение оппозиционной прессы и распространение коммунистических идей среди солдат неоднократно подвергался дисциплинарным взысканиям.

В 1928 году, после окончания военной службы, Краячич перебрался в Загреб, где устроился на работу в Югославские железные дороги. В том же году он познакомился с Иосипом Броз Тито, бывшего в то время политическим секретарём местного комитета Коммунистической партии Югославии в Загребе.

В 1931 году он был принят в Союз коммунистической молодёжи Югославии. В начале 1933 года Краячич был арестован, но через 20 дней отпущен за недостаточностью улик. Благодаря стойкости, проявленной в полиции, сразу после освобождения его приняли в Коммунистическую партию Югославии. Тогда же он получил прозвище Стево, сохранившееся за ним на всю жизнь. В 1934 году он стал членом местного комитета КПЮ в Загребе, а в 1935 году — член Покраинского комитета КПЮ по Хорватии.

Гражданская война в Испании

В 1936 году Краячич отправился учиться в Советском Союзе, но после начала Гражданской войны в Испании отправился туда. Стево состоял в батальоне «Чапаев» Тринадцатой интернациональной бригады. В конце 1936 года у Теруела он был ранен. В республиканской армии он имел звание капитана.

В 1939 году, после падения Испанской республики, Краячич с другими югославскими добровольцами попал во французский лагерь. Он оставался в лагере в течение месяца, после чего, благодаря партийной помощи, с чужим паспортом покинул лагерь и вернулся в Югославию. По возвращении в Загреб Краячич вернулся к работе на железной дороге и был избран в Центральный комитет коммунистической партии Хорватии.

Послевоенная карьера

Иван Краячич умер 10 сентября 1986 года в Загребе и был похоронен на кладбище Мирогой.

Награды

Иван Краячич был награждён несколькими югославскими орденами, в том числе 23 июля 1952 года — орденом Народного героя.

В 1980 году Ивану Краячичу было присвоено звание почётного гражданина Загреба.

Литература

• Војна енциклопедија. — Београд, 1972. — Т. 4.
• Народни хероји Југославије. — Београд: Младост, 1975.

Отрывок, характеризующий Краячич, Иван

– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.