Лютеранская церковь Святых Петра и Павла (Санкт-Петербург)

лютеранская кирха
церковь Святых Петра и Павла
церковный портал и башни
Страна	Россия
Конфессия	Союз Евангелическо-лютеранских церквей
Тип здания	кирха
Архитектурный стиль	классицизм неоготика
Автор проекта	Александр Брюллов
Основатель	Пётр II
Первое упоминание	1727
Строительство	1833—1838 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810608000
Состояние	удовлетворительное
Сайт	[www.petrikirche.ru/ Официальный сайт]

Церковь Святых Петра и Павла (также известна как Петрикирхе, нем. Petrikirche) — лютеранская кирха, располагающаяся в Санкт-Петербурге (Невский проспект, 22-24). Богослужения проходят регулярно по воскресеньям с 10:30 на немецком и русском языках. Настоятель прихода пастор Михаэль Шварцкопф одновременно является главой Северо-Западного пробства ЕЛЦЕР. Также в здании церкви располагается канцелярия архиепископа Союза ЕЛЦ.

История здания

Начало существования

27 декабря 1727 г. царь Пётр II подарил немецкой лютеранской общине землю на пустынной территории у Невской перспективы между Большой и Малой Конюшенными улицами. Здание церкви было заложено 29 июня 1728 г., в день святых апостолов Петра и Павла. 14 (25) июня 1730 г., в день празднования 200-летия Аугсбургского исповедания, церковь торжественно освятили. Здание было кирпичным, имело деревянную башенку и вмещало 1500 человек. В 1737 г. рядом со зданием церкви были построены два дома, где разместились квартиры церковных служителей и школа.

В 1740 г. по приказу «Комиссии о Санкт-Петербургском строении» были снесены все деревянные здания, выходящие на Невский проспект — главную улицу города, включая и два дома, принадлежавшие церкви Св. Петра. На их месте в 1747 г. по проекту К. Кемпфа построили новые, каменные здания.

В 1762 году на участке, принадлежавшем лютеранской общине, было построено двухэтажное здание лютеранской школы Петришуле, впоследствии пережившее множество перестроек, но сохранившееся до наших дней.

В начале 1832 г., когда церковное здание обветшало, община объявила конкурс на создание проекта новой церкви. Лучшей из пяти представленных работ был признан проект Александра Брюллова, брата знаменитого художника Карла Брюллова. Старое здание снесли летом 1833 г., а 21 августа было заложено новое. В день Реформации, 31 октября 1838 г., новую церковь освятили. В 30-е же годы архитектор Цолликофер перестроил оба дома, принадлежавшие общине.

Алтарь церкви украсила большая картина кисти Карла Брюллова, изображавшая распятие. В нижней части алтаря находилось полотно Гольбейна-младшего «Иисус с Фомой неверующим», а по обе стороны — круглые изображения Святых Петра и Павла, также творения Брюллова. В 1840 г. в церкви был установлен большой орган фирмы Валькер (Людвигсбург, королевство Вюртемберг). В 1863 г. в западной башне церкви появились колокола, изготовленные в Бохуме (Вестфалия), а в 1864 г. церкви были пожертвованы 2 витража.

Первая реставрация 1880—1890-х гг.

Между тем церковное здание пришло в аварийное состояние, так как слишком мягкий грунт и разница в давлении на него привели к осадкам стен и появлению в них трещин. В 1881 г. церковный совет обратился за помощью к профессору Р. Б. Бернгарду, известному знатоку церковно-строительной техники. Он одним из первых разработал метод математического расчёта устойчивости церковных сооружений. Летом 1883 г. Бернгард частично исправил положение с помощью стальных затяжек, и со временем состояние конструкции стабилизировалось.

В 1895—1897 гг. внутренний интерьер церкви в ходе капитального ремонта был сильно изменён по проекту архитектора Максимилиана Месмахера. Целью этих изменений было приведение элементов интерьера к единству, так как романские, готические, ренессансные и античные мотивы плохо гармонировали друг с другом. Перед церковью установили фигуры апостолов Петра и Павла — копии скульптур работы знаменитого датского ваятеля А. Торвальдсена. В 1910 году оба здания, принадлежавшие церкви и выходящие фасадом на Невский проспект, были надстроены на два этажа.

Советский период

После революции многие прихожане кирхи эмигрировали из Петрограда/Ленинграда, оставшихся верующих преследовали коммунистические власти.

В 1937 году кирха была закрыта, пасторы Пауль и Бруно Райхерты арестованы, а в 1938 г. расстреляны.

В 1938 г. в здании церкви был устроен склад театральных декораций, потом склад овощей. В 1958 г. началась перестройка здания под плавательный бассейн, который открыли в 1962 г. При этой перестройке была изменена планировка, полностью переделан интерьер, погибли остатки настенных росписей.

Современная история здания

Снаружи здание сохранилось в целом хорошо. В 1994 г., после возвращения здания церкви верующим, была отреставрирована фигура ангела над фронтоном. Намного серьёзнее дело обстояло с внутренними помещениями церкви. Во-первых, вся нижняя часть церковного зала была занята бетонной чашей бассейна. Во-вторых, разница в давлении на грунт привела к неравномерным осадкам стен здания и образованию трещин, усугубленному устройством бассейна. В-третьих, при реконструкции 1990-х гг была нарушена историческая система кирпичных сводчатых перекрытий, что привело к появлению трещин раскрытием до 10 мм.

Архитектурная концепция была разработана рабочим союзом Сабины и Фрица Венцелей по поручению Банка восстановления и развития во Франкфурте по согласованию с Министерством внутренних дел Федеративной Республики Германии. На месте план воплотил руководитель отдела реставрации ЕЛЦ И. Шарапан. Однако при реконструкции, осуществленной в 1990-е гг были нарушены системы уникальных кирпичных сводов. В теле т. н. обратных сводов пробиты отверстия большого диаметра для прохождения металлических колонн нового перекрытия. Данное обстоятельство многократно усложняет задачу приведения архитектурного облика церкви к историческому.

Новый пол расположен на 4 метра выше прежнего, под ним всё ещё находится чаша бассейна. Удалить её не представляется возможным без проведения комплексных изысканий и разработки проекта усиления конструкций. Снижение высоты зала очень чувствуется, из-за этого испорчена акустика, теперь приходится использовать микрофоны.

История общины

Немецкая лютеранская община старее здания церкви. Немцы-лютеране населяли Петербург с самого его основания. Первоначально они собирались на свои молитвенные собрания в доме вице-адмирала Корнелия Крюйса на территории нынешнего Эрмитажа. Богослужения тогда проводил пастор Вильгельм Толле. В 1709 году во дворе дома Крюйса была возведена маленькая деревянная кирха, в которой собирались как немцы-лютеране, так и голландцы-реформаты со всего Адмиралтейского острова, где находилась Немецкая слобода. Датой основания общины считается 1710 год. Со временем возникла необходимость постройки отдельной большой кирхи, начало которой было положено в 1727 году с выделения участка под её строительство. Первым пастором Петрикирхе стал Генрих Назиус (1687-1751). 25 июня 1730 года пастор Генрих совершил торжественное богослужение в здании деревянной кирхи в честь годовщины Аугсбургского исповедания.

В 1760—1762 гг. было построено новое здание церковной школы. Царствование Екатерины II, благоволившей к своим соотечественникам-немцам, очень хорошо сказалось на жизни общины. Императрица вносила пожертвования в церковную казну и взяла школу под своё покровительство. К 1794 году в лютеранской общине Петрикирхе насчитывалось 2 тыс. причастников.

В 1820 г. при церкви был открыт воспитательный дом для мальчиков-сирот из числа прихожан. C 1833 по 1838 году приход собирался на богослужения в здании Финской лютеранской церкви. После постройки нового церковного здания в нём разместилась Генеральная Консистория Евангелическо-Лютеранской Церкви России. В 1841 г. при церкви был создан воспитательный дом для девочек-сирот, в 1843 г. — Общество попечительства над бедными. В особые дни в церкви Св. Петра проводились совместные богослужения для всех лютеранских общин Петербурга.

После революции 1917 г. многие прихожане церкви Св. Петра эмигрировали из России. Наблюдалось стремительное падение численности общины. Если в 1914 году в приходе числилось 16 тыс. человек, то к 1930 году только 4 тыс. Церковное здание и остальная недвижимость (2 дома и 2 флигеля рядом с церковью и т. д.) были национализированы, репрессии усиливались. В 1932 г. пастором стал Пауль Райхерт, ему помогал его сын Бруно Райхерт. Они были арестованы в 1937 г. и в следующем году расстреляны. В декабре 1937 г. церковь была закрыта. Убранство церкви, представлявшее художественную ценность, было конфисковано и попало в запасники музеев. Алтарная картина «Распятие» Карла Брюллова до сих пор находится в Русском музее (в 2007 г. в церковном зале появилась уменьшенная копия картины).

Современность

В 1989 году была воссоздана лютеранская "немецкая община", которая сначала проводила свои богослужения в Пушкинской кирхе. Лидерами немецкой общины были А. Биттнер, Ю. Левенстерн, К.Шперлинг. По их инициативе из Риге в качестве пастора приезжает Йозеф Баронас. В июне 1990 года проходит учредительный съезд общины в библиотеке Маяковского. В 1992 г. немецкий приход А. А. Битнера с пастором Лотихиусом покидает г. Пушкин – Царское Село и собирается в храме св. Анны на Кирочной улице, где еще действует кинотеатр «Спартак».

31 октября 1992 г. состоялось первое богослужение в соборе свв. Петра и Павла. Здание было официально возвращено верующим в июне 1993 г., однако процесс реконструкции здания затянулся до 1997 года, когда оно было торжественно переосвящено 16 сентября. Община церкви св. Анны переехала в Петрикирхе в результате чего появилось название: "община св. Анны и св. Петра".

В 1993 г. третий этаж административной (задней) части здания был оборудован для создания германо-российского центра встреч, задачей которого является возрождение и развитие культурного наследия российских немцев и ведение диалога между немцами и представителями других национальностей.

К 2003 году община собора (нем. Deutschen evangelisch-lutherischen St.-Annen- und St.-Petri-Gemeinde) состояла из 700 прихожан, а в 2013 - 650.

Община регулярно организует благотворительные концерты и в музей "Катакомбы" (1 этаж), а также проводит курсы по изучению немецкого языка. При приходе действуют библейские семинары, кружки рукоделия, "комната одежды" (магазин "секонд-хенд"), "диакония" (шефство над престарелыми членами прихода), совет общины, совет сеньоров.

Пасторы

• Генрих Готлиб Назиус (нем. Heinrich Gottlieb Nazzius) (1710-1730)
• Иоганн Фридрих Северин (нем. Johann Friedrich Severin) (1732-1740)
• Николаус Бютцов (нем. Nicolaus Butzow) (1752-1754)
• Антон Бюшинг (1761-1765)
• Адольф Штирен (1860-1884)
• Александр Ферман (конец XIX вв.)
• Гельмут Ганзен (1924-1929)
• Генрих Берендтс (1929-1932)
• Пауль Райхерт (1933-1937)

1. Франк Лотихиус (нем. Frank Lotichius) (1992-1995)
2. Хервиг Шмидтпотт (1995)
3. Хайнц Китцка (нем. Heinz Kitzka) (1995-1999)
4. Кристоф Эрихт (1999-2002)
5. Ханс Герман Ахенбах (нем. Hans Hermann Achenbach) (2002-2009)
6. Маттиас Цирольд (нем. Matthias Zierold) (2010-2013)
7. Михаэль Шварцкопф (с 2013)

См. также

• Иноверческие храмы Санкт-Петербурга
• Храмы Санкт-Петербурга
• Список лютеранских церквей Санкт-Петербурга
• Список кафедральных соборов России

Литература

• Никитин А. Немецкая Евангелическо-лютеранская церковь Св. Петра. // Немцы в России (Петербургские немцы). Отв. ред. Г. И. Смагина. СПб., 1999. С. 281—320.
• Таценко Т.Н. Немецкие Евангелическо-Лютеранские общины в Санкт-Петербурге в XVIII—XX вв. // Немцы в России (Петербургские немцы)… — С. 245—280.
• Petrikirche, St. Petersburg / Церковь св. Петра, Санкт-Петербург. Приложение к журналу Евангелическо-лютеранской церкви в России, на Украине, Казахстане и Средней Азии «Дер Боте» / Вестник. СПб., 1998.
• Кравчун П.Н. Органы лютеранской церкви св. Петра в Санкт-Петербурге. - СПб.: "Роза мира", 2011. - 120 с.
• Ломтев Д.Г. Хоровые общества при евангелическо-лютеранских церквях Санкт-Петербурга // Обсерватория культуры, 2011, № 2, с. 77—81.
• Die St. Petri-Gemeinde. Zwei Jahrhunderte evangelischen Gemeindelebens in St. Petersburg: 1710—1910. St. Petersburg, 1910.

См. также

• Лютеранская церковь в России
• Петришуле

Ссылки

• [www.petrikirche.ru/ Немецкая евангелическо-лютеранская Община Св. Петра и Св. Анны]

Отрывок, характеризующий Лютеранская церковь Святых Петра и Павла (Санкт-Петербург)

Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.