Манджушримитра
Поделись знанием:
Манджушримитра (5-6вв.) (Mañjuśrīmitra IAST, тиб. ཇམ་དཔལ་བཤེས་གཉེན་, Вайли ‘Jam-dpal-bshes-gnyen) — индийский буддийский учёный-пандит университета Наланда, основной ученик Гараба Дордже, один из учителей традиции Дзогчен.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
| Манджушримитра |
Биография
Точное место рождения Манджушримитры неизвестно. Манджушримитра происходил из семьи брахмана Сукхапала и его жены Куханы в деревне к западу от Бодхгаи.[1] Манджушримитра был резидентом в университете Наланда, где считался уважаемым учёным и практиком Йогачары.
Согласно легенде, когда Гарабу Дордже исполнилось семь лет, он победил в полемике всех учёных-пандитов страны, в которой он жил, после чего преподал им учения Дзогчен. Весть о Гарабе Дордже достигла Индии, где местные пандиты решили отправить самого учёного из них, Манджушримитру, чтобы победить в диспуте.[2] По прибытии он обнаружил, что мальчик действительно является великим Учителем и, раскаявшись, сознался в своём намерении. Гараб Дордже простил Манджушримитру, дал ему наставления и попросил его написать текст, излагающий доводы Учения, с помощью которых он победил в диспуте. Текст был записан Манджушримитрой под названием «Созерцание Бодхичитты» (на английском языке издан в переводе К.Липмана под названием Primordial Experience)[3].
Манджушримитра учился у Гараба Дордже в течение 75 лет[4]. После передачи всех наставлений Гараб Дордже ушёл в нирвану на берегу реки Данатика. Манджушримитра в отчаянии воскликнул «Горе! Горе! Горе», и, по легенде, Гараб Дордже предстал перед своим учеником в радужном свете, произнеся «Три Слова, Бьющие в Точку», суть учения Дзогчен.[3]
Три завета Гараба Дордже являются главным наставлением Дзогчен и в соответствии с ними Манджушримитра классифицировал учение по трём разделам: Семдэ, Лонгдэ, Мэннгагдэ. Главным учеником Манджушримитры был Шри Сингха, который осуществил дальнейшую классификацию текстов.[3]
Библиография
- На русском языке
- Манджушримитра [www.torchinov.com/материалы/первоисточники/манджушримитра/ Бодхичиттабхавана (Созерцание Бодхичитты)] // перевод с тибетского языка А.Ю.Матвеев, 1990.
- На английском языке
- Mañjuśrīmitra Primordial experience. An Introduction to rDzogs-chen Meditation. Translated by Namkhai Norbu and Kennard Lipman in collaboration with Barrie Simmons. Shambhala, Boston & London, 2001.
Напишите отзыв о статье "Манджушримитра"
Литература
- Erik Pema Kunsang, Michael Tweed, Marcia Binder Schmidt. [books.google.ru/books?id=_yo1BGZXODEC&dq=Vairotsana&source=gbs_navlinks_s Wellsprings of the great perfection: lives and insights of the early masters in the Dzogchen lineage]. — Rangjung Yeshe Publications, 2006. — 446 с. — ISBN 9789627341574.
Примечания
- ↑ [www.dharmafellowship.org/biographies/historicalsaints/manjusrimitra.htm Biographies: Majusrimitra Incarnation of Divine Wisdom] (англ.) (2005). Проверено 26 июля 2011. [www.webcitation.org/67fO2XTOR Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
- ↑ Намкай Норбу, Джон Шейн. Кристалл и Путь Света. — СПб.: Сангелинг, 1998. — С. 40-41. — ISBN 5-87885-003-X.
- ↑ 1 2 3 Тайны Дзогчена: Тайные Учения из Раздела Устных Наставлений Великого Совершенства / Пер. с тибет., коммент.Ламы Сонам Дордже. — К.: Ника-Центр, 2005. — С. 17-19. — ISBN 9665213407.
- ↑ Необычно долгие сроки жизни приписываются также и другим учителям
См. также
Ссылки
- [www.dharmafellowship.org/biographies/historicalsaints/manjusrimitra.htm Biographies: Majusrimitra Incarnation of Divine Wisdom] (англ.) (2005). Проверено 26 июля 2011. [www.webcitation.org/67fO2XTOR Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
| |||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Манджушримитра
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
