Мутола, Мария

Мария Мутола
Общая информация
Дата и место рождения
Личные рекорды
Международные медали
Олимпийские игры Бронза Атланта 1996 800 м Золото Сидней 2000 800 м Чемпионаты мира Золото Штутгарт 1993 800 м Бронза Афины 1997 800 м Серебро Севилья 1999 800 м Золото Эдмонтон 2001 800 м Золото Париж 2003 800 м Чемпионаты мира в помещении Золото Торонто 1993 800 м Золото Барселона 1995 800 м Золото Париж 1997 800 м Серебро Маэбаси 1999 800 м Золото Лиссабон 2001 800 м Золото Бирмингем 2003 800 м Золото Будапешт 2004 800 м Золото Москва 2006 800 м Бронза Валенсия 2008 800 м Игры Содружества Золото Куала Лумпур 1998 800 м Золото Манчестер 2002 800 м Бронза Мельбурн 2006 800 м Игры доброй воли Золото Нью-Йорк 1994 800 м Золото Брисбен 2001 800 м

Мария ди Лурдеш Мутола (порт. Maria de Lurdes Mutola, род. 27 октября 1972 года в Лоуренсу Маркеш, Мозамбик) — прославленная мозамбикская бегунья на 800 метров, олимпийская чемпионка 2000 года и 10-кратная чемпионка мира. Единственная обладательница олимпийских медалей в истории Мозамбика.

Биография

Отец Марии — железнодорожный служащий, а мать — продавец на рынке.

В детстве Мария хорошо играла в футбол, причём она играла вместе с мальчиками, так как команд девочек не было. Бегом Мария стала заниматься только в 1988 году под руководством сына знаменитого мозамбикского поэта Жозе Кравейриньи, который сам был большим поклонником спорта. Не привыкшая к регулярным тренировкам Мария была не в восторге от бега, но тренер убедил её продолжить занятия, так как успел разглядеть в Мутоле большой потенциал. Уже через несколько месяцев после начала тренировок Мария выиграла серебро на дистанции 800 м на чемпионате Африки 1988 года. В том же году в возрасте 15 лет Мутола дебютировала на Олимпийских играх в 1988 году в Сеуле, где установила в предварительном забеге личный рекорд 2 мин 4,36 сек, но финишировала последней и не пробилась в финал.

В 1990 году 17-летняя Мутола побеждает на чемпионате Африки в Каире на 800 и 1500 м, а на следующий год сенсационно становится 4-й на чемпионате мира в Токио на 800-метровке, попутно установив мировой рекорд среди юниоров.

В 1992 году на Олимпиаде в Барселоне Мозамбик уже ждал от Марии своей первой медали в олимпийской истории, но она осталась только пятой на 800 м. Кроме того, единственный раз в карьере на Олимпиаде Мутола бежала и 1500 м, но заняла лишь 9-е место. В 1992 года на Играх в Барселоне на дистанции 400 метров выступала и двоюродная сестра Марии Тина Паулино, но не сумела пробиться в финальный забег.

Олимпийская медаль была завоёвана через 4 года в Атланте, но она была лишь бронзовой (чемпионкой стала россиянка Светлана Мастеркова). Для трёхкратной к тому времени чемпионки мира Мутолы, которая не проиграла ни одного старта на 800 м с 1992 года, это было неудачей. Тем не менее Мутола принесла Мозамбику первую олимпийскую медаль в истории. Там же, в Атланте, Мария была удостоена чести нести флаг Мозамбика на церемонии открытия Олимпиады.

После долгожданной победы на Олимпиаде-2000 Марию встречали в Мозамбике как национальную героиню, а в её честь была названа одна из улиц столицы Мозамбика Мапуту.

В 2004 году Мутола была номинирована на премию Laureus World Sports Award как лучшая спортсменка года в мире, но победа досталась шведской гольфистке Аннике Сёренстам.

Личный рекорд на 800 м — 1 мин 55,19 сек (17 августа 1994, Цюрих).

Семь раз (1993—1995, 1998, 2000—2001 и 2003) Мутола была обладательницей лучшего результата сезона в мире в беге на 800 м. Никому, кроме Марии, не удавалось показывать лучший результат сезона в мире на этой дистанции больше 5 раз за карьеру — ни среди женщин, ни среди мужчин. У женщин трижды быстрейшей в сезоне была россиянка Светлана Мастеркова (1991, 1996 и 1999), а у мужчин лучшее достижение на счету Уилсона Кипкетера — пять раз (1995—1997, 1999, 2002).

В 2006 году на зимней Олимпиаде в Турине Мутола была в числе восьми спортсменов, которым во время церемонии открытия было доверено нести олимпийский флаг.

Завершила карьеру в 2008 году после Олимпийских игр в Пекине.

В октябре 2011 года Мутола стала тренером чемпионки мира 2009 года в беге на 800 метров Кастер Семени из ЮАР.

См. также

• Список спортсменов с наибольшим количеством участий в Олимпийских играх

Ссылки

• [www.mariamutola.com/ Официальный сайт Марии Мутолы]  (англ.)
• [www.iaaf.org/athletes/biographies/athcode=64483 Мария Мутола] — профиль на сайте IAAF (англ.)
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/mu/maria-mutola-1.html Мария Мутола] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Мутола, Мария

– Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? – сказала Анна Павловна. – Вы весь вечер у меня, надеюсь?
– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.
– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…