Мелентий (Вуяхевич-Высочинский)

Архимандрит Мелентий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Имя при рождении:	Михаил Вуяхевич-Высочинский
Рождение:	1625(1625)
Смерть:	6 февраля 1697(1697-02-06) Киев
Принятие священного сана:	архимандрит

Архимандрит Мелентий (в миру Михаил Вуяхевич-Высочинский; 1625 — 6 февраля 1697, Киев) — западнорусский политический деятель и дипломат второй половины XVII века, представитель генеральной старшины Войска Запорожского, позднее архимандрит Киево-Печерской лавры (1691—1697).

Биография

Выходец из православного шляхетского рода с Галиции. Окончил школьный курс, вероятно, в Киево-Могилянском коллегиуме. Несколько лет служил писарем в Лавре.

В 1661—1663 годы занимал пост генерального писаря при наказном гетмане Войска Запорожского на Левобережной Украине Якиме Сомко.

В 1663 году вëл переговоры с русским посланником Е. Ладыженским. В том же году Яким Сомко поручил ему посольство к князю Григорию Ромодановскому для решения вопроса о совместном противостоянии Юрия Хмельницкому.

После падения Якима Сомко Вуяхевич-Высочинский был сослан в Москву, а потом в Сибирь.

Однако, в 1667 по ходатайству гетмана Правобережной Украины Петра Дорошенко освобождëн.

С 1668 года генеральный писарь у Петра Дорошенко.

В 1672 и 1675 годы побывал в Турции, где принимал участие в переговорах турецкого падишаха с представителями Русского царства, Левобережной Украины, Пруссии и Речи Посполитой.

В 1670 году возглавил делегацию Правобережной Украины в город Острог на переговорах с представителями польского правительства, где ставился вопрос о возобновлении Гадячского договора 1658 года.

После заключения Бучачского мира 1672 года Вуяхевич-Высочинский отправился с посольской миссией в Стамбул.

После отречения Петра Дорошенко от гетманства в 1676 году перешëл на Левобережную Украину, стал войсковым товарищем.

В начале 1678 гетман Ивана Самойлович стал поручать ему первые официальные поручения.

В 1683 году был назначен на должность генерального судьи, на этом посту находился до начала 1691; в 1687 году участвовал в заговоре генеральной старшины против Ивана Самойловича.

Новый гетман Иван Мазепа одарил его значительными поместьями, а уезжая в Москву в 1689, оставил Вуяхевича-Высочинского наказным гетманом.

В 1690 году Михаил Вуяхевич-Высочинский побывал в Москве, где ему был пожалован чин стольника.

В феврале 1691 году в результате политических разногласий с Иваном Мазепой по вопросу участия Гетманщины в антитурецкой коалиции «Священная лига» оставил пост генерального судьи.

В том же году оставив политические дела, принял монашество и позже был избран архимандритом Киево-Печерской лавры.

Ставленную грамоту от московского патриарха Адриана получил в феврале 1693 года. Будучи архимандритом, значительное внимание уделял хозяйственным делам Лавры, а также деятельности Киево-Печерской типографии.

Умер 6 февраля 1697 года в Киеве.

Литература

• Оглоблин О. До історії Руїни. «Записки історично-філологічного відділу ВУАН», 1928, кн. 16.

Ссылки

• [ru.scribd.com/doc/81235118/%D0%95%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D1%96%D1%8F-%D1%96%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D1%96%D1%97-%D0%A3%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%97%D0%BD%D0%B8-v1-VIM-VIA Вуяхевич-Височинський Мелентій]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Мелентий (Вуяхевич-Высочинский)

Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.