Мерендитис, Александрос
| Александрос Мерендитис | |
| Αλέξανδρος Μερεντίτης | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск |
артиллерия |
| Звание | |
| Сражения/войны | |
Александрос Мерендитис (греч. Αλέξανδρος Μερεντίτης, Фивы 1880 — 15 июля 1964) — греческий офицер XX века, Генерал-майор, Начальник генерального штаба греческой армии в период 1925—1928[1]:512, министр.
Биография
Александрос Мерендитис родился в 1880 году в Фивах. Закончил Военное училище эвэлпидов 6 июля 1902 года в звании младшего лейтенанта артиллерии.
В 1908 году принял участие в Борьбе за Македонию, на её последнем этапе, под псевдонимом Дукас. Но непосредственного участия в боях против болгар и турок не принимал. Будучи секретарём греческого консульства в Монастире, под псевдонимом Дукас был задействован в организационной и разведывательной сети. В книге Константина Мазаракиса, в списке агентов первого ранга числится под номером 35[2]:109[3]
Его деятельность была раскрыта, он был арестован турецкими властями и заключён в тюрьму, но избежал расстрела. После Младотурецкой революции был освобождён и вернулся в Греческое королевство. Принял участие в Балканских войнах (1912—1913) в звании лейтенанта, командовал артиллерийской батареей на фронте Македонии и Эпира[4][5]
Принял участие в сражении при Бизани за освобожление столицы Эпира, города Янина.
После окончания Балканских войн был назначен преподавателем Описательной географии в Военное училище эвэлпидов.
В этот период он также написал книгу под названием «Уроки Описательной географии».
В Первую мировую войну, в звании подполковника, воевал на Македонском фронте, в качестве командира артиллерии IV дивизии.
В Украинском походе греческой армии (1919) в поддержку Белого движения, совершённого по просьбе Антанты, командовал артиллерией II дивизии
В последовавшем Малоазийском походе (1919—1922) командовал артиллерией II Корпуса армии а затем I Корпуса армии.
К концу войны был переведен в штаб I Корпуса армии[4][5]
После эвакуации армии из Малой Азии, и последовавшей Резни в Смирне на некоторое время по личной просьбе ушёл в резерв.
В 1925 был отозван в армию, произведен в звание генерал майора иназначен инспектором артиллерии армии. Был послан на переподготовку во французское артиллерийское училище в городе Мец. По возвращению был назначен заместителем начальника генштаба (29 октября 1928[6] — 17 октября 1929). Учитывая то, что пост начальника Генштаба оставался вакантным, генерал Мерендитис являлся начальником генштаба де факто[4][5]. Будучи начальником генштаба предложил план реорганизации армии, который включал в себя уменьшения срока военной службы. План был принят и претворён в жизнь.
В 1928 году был создан Сельскохозяйственный банк Греции. Примечательно что перед созданием банка, Элефтериос Венизелос, вновь возглавивший страну, счёл необходимым проконсулироваться по этому вопросу с Мерендитисом[1]:473. Будучи начальником генштаба, восстановил заброшенный военный лагерь в своих родных Фивах и преобразовал его в артиллерийское училище[7]. В 1930 году был назначен Генеральным секретарём, только что созданного Авиационного министерства и ушёл с этого поста на пенсию в 1934 году[4]
Между тем в силу проявленной симпатии к военному движению офицеров, сторонником Венизелоса, которыми руководил Н.Пластирас, в марте 1933 года генерал Мерендитис был отправлен в отставку. В годы тройной, германо-итало-болгарской, оккупации Греции, 60-летний Мерендитис бездействовал, в октябре 1943 года запятнал себя службой в правительстве квислинга И. Раллиса. Несмотря на это, после освобождения страны, и в атмосфере антикоммунизма, был назначен министром-губернатором Македонии в первом правительстве адмирала П. Вулгариса (16 апреля — 11 августа 1945 года)[8] и военным министром во втором правительстве Вулгариса (22 августа — 17 октября)[9], военным министром и, временно, морским министром в правительстве архиепископа Дамаскина (17 октября — 1 ноября) в том же году[10][1]:904. В правительстве Фемистокла Софулиса вновь стал министром-губернатором Македонии 1945—1946[1]:808.
В марте 1946 года, 14 министров, среди которых был и Мерендитис, не питая симпатий к коммунистам, но выражая тем самым свои возражения против развёрнутого Белого террора, подали в отставку[1]:8104.
Однако 17 февраля 1952 года, в атмосфере Холодной войны и за день до вступления Греции в НАТО, отставной генерал Мерендитис писал в своей статье в газете «Вима»: "Греция дожна с этого момента предоставить в распоряжение союзников столько сил, сколько Верховный Союзный Штаб сочтёт необходимым. В случае благоприятных условий, эти силы, вместе с другими силами, включая итальянские, должны наступать севернее границ. "[11]. Генерал-майор Мерендитис не был женат[4] Умер в июле 1964 года в Афинах[12]/
Напишите отзыв о статье "Мерендитис, Александрос"
Литература
- «Μεγάλη Ναυτική και Στρατιωτική Εγκυκλοπαιδεία», τόμος 4, σελ. 499
- «Εγκυκλοπαίδεια Πάπυρος Λαρούς Μπριτάννικα», τόμος 44, σελ. 282.
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Τριαντάφυλος Α. Γεροζήσης, Το Σώμα των αξιωματικών και η θέση του στη σύγχρονη Ελληνική κοινωνία (1821—1975), εκδ. Δωδώνη, ISBN 960-248-794-1
- ↑ Ι. Κ. Μαζαράκης Αινιάν, Ο Μακεδονικός Αγώνας, Δωδώνη Αθήνα 1981
- ↑ [www.thessalonikeis.gr/PAYLOSMELASELIDES/selisAM%CE%91.htm I. K. Mαζαράκης — Αινιάν, «Ο Μακεδονικός Αγώνας», Εκδ. «Δωδώνη», Αθήνα, 1981].
- ↑ 1 2 3 4 5 Υποστράτηγος ΜΕΡΕΝΤΙΤΗΣ ΑΛΕΞΑΝΔΡΟΣ του ΝΙΚΟΛΑΟΥ, ΑΜ 5032. // Συνοπτική Ιστορία του Γενικού Επιτελείου Στρατού 1901–2001. — Athens: Army History Directorate, 2001. — P. 152.
- ↑ 1 2 3 Μεγάλη Στρατιωτική και Ναυτική Εγκυκλοπαιδεία. Τόμος Δ′: Καβάδης – Μωριάς. — Athens, 1929. — P. 499–500.
- ↑ [www.ekeo.gr/2011/11/%CE%B1%CE%BE%CE%B9%CE%BF%CE%BB%CF%8C%CE%B3%CE%B7%CF%83%CE%B7-%CE%B1%CF%81%CF%87%CE%B7%CE%B3%CF%8E%CE%BD-%CE%B3%CE%B5%CF%83-%CE%B1%CF%80%CF%8C-%CF%84%CE%BF-1901-%CE%BC%CE%AD%CF%87%CF%81%CE%B9-%CF%84/ Αξιολόγηση Αρχηγών ΓΕΣ από το 1901 μέχρι το 2011 - Δημοσκόπηση |EKEO » ΕΛΛΗΝΙΚΟ ΚΕΝΤΡΟ ΕΛΕΓΧΟΥ ΟΠΛΩΝ]
- ↑ [exeisminima.gr/blog/%CF%84%CE%BF-%CF%83%CF%84%CF%81%CE%B1%CF%84%CF%8C%CF%80%CE%B5%CE%B4%CE%BF-%CF%84%CE%B7%CF%82-%CE%B8%CE%AE%CE%B2%CE%B1%CF%82/ Το Στρατόπεδο της Θήβας - Εχεις Μήνυμα Θήβα| exeisminima.gr : Εχεις Μήνυμα Θήβα| exeisminima.gr]
- ↑ [www.ggk.gov.gr/?p=1053 ΚΥΒΕΡΝΗΣΙΣ ΠΕΤΡΟΥ ΒΟΥΛΓΑΡΗ (De Facto) - Από 8.4.1945 έως 11.8.1945] (Greek). General Secretariat of the Government. Проверено 16 февруари 2013.
- ↑ [www.ggk.gov.gr/?p=1056 ΚΥΒΕΡΝΗΣΙΣ ΠΕΤΡΟΥ ΒΟΥΛΓΑΡΗ (De Facto) - 11.8.1945 έως 17.10.1945] (Greek). General Secretariat of the Government. Проверено 16 февруари 2013.
- ↑ [www.ggk.gov.gr/?p=1059 ΚΥΒΕΡΝΗΣΙΣ ΥΠΟ ΤΗΝ ΠΡΟΕΔΡΙΑΝ Α. ΜΑΚAΡΙΟΤΗΤΟΣ ΑΝΤΙΒΑΣΙΛΕΩΣ ΔΑΜΑΣΚΗΝΟΥ (De Facto) Από 17.10.1945 έως 1.11.1945] (Greek). General Secretariat of the Government. Проверено 16 февруари 2013.
- ↑ [www.rizospastis.gr/story.do?id=3757849 Οι φαντάροι του κυβερνητικού στρατού είναι αδέλφια μας! | ΡΙΖΟΣΠΑΣΤΗΣ]
- ↑ Μακεδονία, «Απεβίωσεν εκ συγκοπής ο στρατηγός Μερεντίτης», 16/7/1964, σελ. 8.
Отрывок, характеризующий Мерендитис, Александрос
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
