Моника Витти
Поделись знанием:
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
| Моника Витти | |
| Monica Vitti | |
 Витти в 1990 году | |
| Профессия: | |
|---|---|
| Карьера: | |
Мо́ника Ви́тти (итал. Monica Vitti, настоящее имя — Мария Луиза Чечарелли (итал. Maria Louisa Ceciarelli), род. 3 ноября 1931 года в Риме, Италия) — итальянская актриса. 5 раз была удостоена премии «Давид ди Донателло» за лучшую женскую роль (больше за всю историю только у Софи Лорен).
Биография
Псевдоним Витти появился из фамилии матери Аделины Виттилья.
Моника Витти в юности принимала участие в любительских спектаклях и в 16 лет поступила в киноакадемию. По окончании римской Национальной академии драматического искусства в 1953 г. она была занята преимущественно в театре и одной из первых играла в пьесах Брехта и Ионеско. Её кинодебют состоялся уже в 1954 г., когда она исполнила небольшую роль в комедии «Скачи! Скачи! Скачи!». В 1957 году Моника Витти познакомилась с Микеланджело Антониони и стала его спутницей жизни на долгие годы. Актёрский успех пришёл к ней благодаря 4 фильмам Антониони, снятым с 1960 по 1964 г. Прорывом для Моники Витти стала роль в экзистенциальной драме Антониони «Приключение» 1960 г. В 1968 г. Моника Витти была награждена призом за лучшую женскую роль в фильме Марио Моничелли «Не промахнись, Ассунта!» на кинофестивале в Сан-Себастьяне.
Моника Витти, излучающая одновременно страстность и недоступность и убедительная как в комедийных, так и драматических ролях, стала иконой итальянского кино. Попытка Моники Витти утвердиться в англоязычном кино, сыграв заглавную роль в комедии Джозефа Лоузи 1966 г. «Модести Блэйз» по комиксу о «Модести Блэйз» Питера О’Доннелла, потерпела неудачу.
Моника Витти является обладательницей пяти премий «Давид ди Донателло». В 1974 г. Моника Витти входила в состав жюри Каннского кинофестиваля. В 1984 г. роль в фильме «Флирт» принесла ей «Серебряного медведя» Берлинского кинофестиваля. Этот фильм, над которым Моника Витти работала и как сценарист, стал режиссёрским дебютом её спутника жизни Роберто Руссо, за которого она вышла замуж в 1995 г.
В 1989 г. Моника Витти выступила как режиссёр, автор сценария и актриса фильма Scandalo segreto. После него Моника Витти покинула кинематограф, однако продолжала сниматься на телевидении и работать в театре. В 1993 г. Моника Витти опубликовала пользовавшуюся успехом автобиографию «Sette sottane». В 1995 г. на Венецианском фестивале её заслуги перед кинематографом были отмечены «Золотым львом».
Фильмография
(Неполная фильмография)
- 1954 — Смейся! Смейся! Смейся! / Ridere! Ridere! Ridere! (в титрах не указана)
- 1955 — Адриана Лекуврёр / Adriana Lecouvreur
- 1956 — Норковая шуба / Una pelliccia di visone (в титрах не указана)
- 1958 — Tрoицa / Le dritte
- 1960 — Приключение / L’avventura
- 1961 — Ночь / La notte
- 1962 — Затмение / L’eclisse
- 1963 — Замок в Швеции / Château en Suède
- 1964 — Красная пустыня / Il deserto rosso
- 1964 — Летающая тарелка / Il disco volante
- 1966 — Ненасытные / Le Fate
- 1966 — Модести Блэйз / Modesty Blaise
- 1968 — Не промахнись, Ассунта! / La ragazza con la pistola
- 1969 — Алая женщина / La femme écarlate
- 1970 — Драма ревности / Dramma della gelosia (tutti i particolari in cronaca)
- 1970 — Пары / Le coppie
- 1973 — Звездная пыль / [it.wikipedia.org/wiki/Polvere_di_stelle Polvere di stelle]
- 1974 — Призрак свободы / Le fantôme de la liberté
- 1975 — В полночь происходят самые сладкие удовольствия / A mezzanotte va la ronda del piacere
- 1977 — Спасите, она меня любит! / L’altra metà del cielo
- 1979 — Дикие постели / Letti selvaggi
- 1980 — Танго ревности / Il tango della gelosia
- 1981 — Гостиничный номер / Camera d’albergo
- 1981 — Тайна Обервальда / Il mistero di Oberwald
- 1982 — Я знаю, что ты знаешь, что я знаю / Io so che tu sai che io so
- 1983 — Флирт / Flirt
Видеозаписи
- Карасик, Константин. [tvkultura.ru/video/show/brand_id/20870/episode_id/447043/video_id/447043/ Моника Витти] [Легенды мирового кино]. Санкт-Петербург: «Россия–Культура». (2013). Проверено 7 сентября 2015.
- Интервью
- Каплер, Алексей. [www.youtube.com/watch?v=4gUa8lxvep8 Интервью Моники Витти во время VI ММК] [Кинопанорама]. Москва: «YouTube». (1969). Проверено 7 сентября 2015.
- Михалков, Никита. [www.youtube.com/watch?v=rlcpA1_qf1M Интервью Моники Витти о Микеланджело Антониони] [Иллюзион]. Рим: «YouTube». (1992). Проверено 7 сентября 2015.
Напишите отзыв о статье "Моника Витти"
Литература
- Cottino-Jones, Marga. [books.google.ru/books?id=MYHGAAAAQBAJ&dq=monica+vitti&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Women, Desire, and Power in Italian Cinema] : [англ.]. — New York : Palgrave Macmillan, 2010. — P. 1–2, 5, 9, 119, 121, 136–137, 196–198, 202–203, 205–206, 209–210, 224, 236, 240–241. — 264 p. — ISBN 978-0-23-010548-5.</span>
- Delli Colli, Laura. [books.google.ru/books?id=spZhyavn9UYC&dq=monica+vitti&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Monica Vitti: filmografia e ricerche] : [итал.]. — Roma : Gremese Editore, 1987. — 158 p. — ISBN 978-8-87-605268-2.</span>
- Lisanti, Tom. Paul, Louis. [books.google.ru/books?id=4VJCaXXANA0C&pg=PA298&dq=monica+vitti&hl=ru&sa=X&ved=0CBsQ6AEwAGoVChMI1_bK66DjxwIVw1csCh1kkwiu#v=onepage&q=monica%20vitti&f=false Film Fatales: Women in Espionage Films and Television, 1962–1973] : [англ.]. — Jefferson, N.C. : McFarland & Co., 2002. — P. 298–299. — 352 p. — ISBN 978-0-78-641194-8.</span>
- Marotti, Maria Ornella. [books.google.ru/books?id=-jj5TNYvakMC&pg=PA237&dq=monica+vitti&hl=ru&sa=X&ved=0CDMQ6AEwAzgKahUKEwilhIvro-PHAhXFVywKHWjvAao#v=onepage&q=monica%20vitti&f=false Italian Women Writers from the Renaissance to the Present: Revising the Canon] : [англ.]. — University Park, Pa. : Pennsylvania State University Press, 1996. — P. 237–258. — 296 p. — ISBN 978-0-271-02487-5.</span>
Примечания
Ссылки
- [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/VITTI_MONIKA.html Витти, Моника]. Энциклопедия Кругосвет. — Универсальная научно-популярная онлайн-энциклопедия. Проверено 7 сентября 2015.
Отрывок, характеризующий Моника Витти
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
