Мукер, Иван
| Иван Мукер | |
| сербохорв. Иван Мукер / Ivan Muker | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы |
1941—1942 |
| Звание |
командир отряда |
| Командовал |
Паланская партизанская рота, Космайский партизанский отряд |
| Сражения/войны | |
| Награды и премии |
|
Иван Мукер (сербохорв. Иван Мукер / Ivan Muker; 25 июня 1914, Ной-Пела — 12 марта 1942, Смедеревска-Паланка) — югославский рабочий, партизан Народно-освободительной войны и Народный герой Югославии.
Биография
Родился 25 июня 1914 года в австрийском местечке Ной-Пела в Нижней Австрии. Родители — выходцы из Дарувара (Славония). Отец по профессии был слесарем, с семьёй вернулся в 1917 году в Дарувар. Иван проживал после этого в городах Пакрац, Босански-Брод, Славонски-Брод, Крушевац и Смедеревска-Паланка.
Иван, окончив школу, был призван в югославскую армию и служил там до 1937 года. После этого устроился работать на железнодорожную фабрику в Славонски-Броде (позднее перебрался в Крушевац). Хорошо владел немецким языком, который выучил благодаря отцу, прожившему в Нижней Австрии значительное время. Был полиитческим активистом, возглавлял руководство рабочего синдиката. В 1938 году был принят в Коммунистическую партию Югославии, а после раскрытия деятельности коммунистов на заводе угодил в тюрьму, где подвергался побоям и пыткам.
В 1940 году Иван вернулся в Смедеревску-Паланку вместе с супругой и дочкой. Устроился на работу на другой железнодорожный завод «Ясеница», в том же году вместе с парой друзей основал партийную ячейку в Смедеревске-Паланке. В марте 1941 года вошёл в состав местного горкома. После вторжения немцев в страну остался в городе для подготовки к вооружённому восстанию. Организовал Паланскую партизанскую роту 6 июля 1941, куда вошло около 60 рабочих. Выполнял различные партзадания, а после разгрома партийной организации 18 июля вошёл в состав роты 20 июля. В конце 1941 года уже был заместителем политрука, а затем возглавил и саму роту. В феврале 1942 года вошёл в состав штаба Космайского партизанского отряда, в котором тоже вскоре занял должность командира.
В составе Паланской роты провёл множество боёв и сражений. Благодаря знанию немецкого языка Иван умело вводил немцев в заблуждение и отводил их прямо к партизанским засадам. Так, в сентябре 1941 года близ Башина отряд Ивана атаковал немцев и взорвал машину с немецким комиссаром. Попавшие в плен немцы были разоружены партизанами и отправлены в Паланку. После того, как вермахт отправил подкрепление и взял в кольцо таверну, в которой партизаны скрывались от немцев, Иван переоделся в немецкую униформу (не забыв надеть стальной немецкий шлем), переговорил с немцами, вынудил их отвести войска и вывел партизан из окружения.
Особенно ярко себя Мукер проявил в битве при Азане 28 сентября 1941: его рота сумела уничтожить 106 немецких солдат и офицеров, а также подорвать несколько железнодорожных станций и разгромить части Сербского корпуса СС близ села Ковачац. В Кусадаке он взорвал немецкий состав с продовольствием, который шёл из Паланки, и разрушил полностью локомотив. Участвовал также в битвах при Ужице, Коране и Пранянах.
После Первого антипартизанского наступления с остатками роты вынужден был покинуть Ужице по приказу Главного штаба НОАЮ в Сербии и направиться в Шумадию, где с Космайским партизанским отрядом продолжил войну против немцев. Продемонстрировал в боях большую отвагу и смекалку: в битве при Шаргане спас раненую девушку, которая лежала на снегу; в селе Мравиняц близ Валево в стычке с лютичевцами из Сербского корпуса СС спас ещё одного раненого солдата. Ещё один подвиг он совершил в селе Трешневица: его колонна вместе с командиром отряда столкнулась с патрулём чётников, которые открыли огонь из ружей и пулемётов. Иван ловко схватился за дуло одного из пулемётов, выхватил оружие из рук чётника и метким огнём уничтожил несколько десятков солдат противника. Победа, однако, досталась дорогой ценой: Иван получил лёгкое ранение, а командир отряда погиб в бою.
В феврале 1942 года Иван Мукер был избран командиром отряда на совещании. Продолжил борьбу с немцами близ Венчана 28 февраля. По пути из села Мирославац в Паланку он был тяжело ранен, но сам переплыл реку и 6 марта прибыл в Паланку. Патрули вермахта продолжили преследование Ивана и 12 марта окружили дом, в котором он укрылся. Партизанский командир предпочёл покончить с собой, дабы не доставаться врагу живым, что он и сделал. 13 марта 1942 немцы отвезли его труп в Смедеревску-Паланку и повесили его на центральной площади для устрашения местных жителей, хотя прекрасно знали об обстоятельствах гибели.
8 октября 1953 указом Иосипа Броза Тито Иван Мукер был посмертно награждён орденом и званием Народного героя Югославии.
Напишите отзыв о статье "Мукер, Иван"
Литература
- Народни хероји Југославије. „Младост“, Београд 1975. година.
Отрывок, характеризующий Мукер, Иван
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
