Наум (Шавианидзе)
 |
В этой биографической статье об умершем человеке не указано место смерти. Вы можете помочь проекту, добавив место смерти в текст статьи.
|
| Митрополит Наум მიტროპოლიტი ნაუმი<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Фото: ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 7. Д. 81. Л. 1 б</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 7 июля 1957 — 3 марта 1969 | ||
| Церковь: | Грузинская Православная Церковь | |
| Предшественник: | Гавриил (Чачанидзе) | |
| Преемник: | Шио (Авалишвили) | |
| Имя при рождении: | Наум Григорьевич Шавианидзе | |
| Рождение: | 1889 село Охомира, Кутаисская губерния ныне Ткибульский район | |
| Смерть: | 3 марта 1969 Грузия | |
| Принятие священного сана: | 1916 | |
| Епископская хиротония: | 7 июля 1957 | |
Митрополит Наум (груз. მიტროპოლიტი ნაუმი, в миру Наум Григорьевич Шавианидзе, груз. ნაომ გრიგოლის ძე შავიანიძე; 1889, село Охомира, Кутаисская губерния — 3 марта 1969, Грузия) — епископ Грузинской православной церкви, митрополит Кутаисско-Гаенатский.
Содержание
Биография
Родился в 1889 году в селе Охомира Кутаисской губернии (ныне Ткибульский муниципалитет края Имеретия, Грузия) в семье псаломщика.
В 1904 году окончил полный курс обучения в Кутаисском духовном училище. Был другом известного лингвиста Акакия Шанидзе.
В 1912 году определён псаломщиком Спасо-Вознесенской церкви в Цуцхвати (ныне — в Ткибульском муниципалитете Имеретии).
В 1916 году рукоположён во диакона и назначен диаконом Кутаисского кафедрального собора.
В 1918 году рукоположён во священника в Кока-Охомирской церкви (недалеко от Ткибули) в Кутаисской губернии.
В 1924 году перемещен на должность священника Спасской церкви в Чогнари (ныне — в краю Имеретия).
С 1925 года одновременно состоял благочинным Кутаисского и Окрибского округов.
В 1929 году назначен настоятелем Кутаисской Мцвансквавильской церкви.
В 1940 году церковь была закрыта властями, о. Наум лишился и места настоятеля, и должности благочинного.
В 1942 году был расстрелян его старший сын, 26-летний аспирант филологического факультета Тбилисского университета.
В 1943 году назначен ключарём Тбилисского Сионского патриаршего собора.
В 1943 году он участвовал в важных переговорах с представителем патриарха всея Руси, архиепископом Антонием, в результате чего Русская православная церковь окончательно признала автокефалию Грузинской церкви.
В феврале 1944 года вызван в военный комиссариат района Орджоникидзе г. Тбилиси, признан временно обязанным запаса и зачислен в рядовые ВУС. По прошению Католикоса-Патриарха Каллистрата в марте того же года освобождён от военной службы[1].
В 1947 году вновь стал настоятелем Кутаисской Мцвансквавильской церкви. С его участием был выпущен первый церковный календарь Грузинской православной церкви.
7 июля 1957 года хиротонисан в сан епископа и занял Кутаисско-Гаенатскую кафедру.
26 августа 1963 года участвовал в епископской хиротонии Илии (Гудушаури-Шиолашвили), будущего Католикоса-Патриарха Грузии[2].
В 1967 году возведён в сан митрополита.
Как представитель Грузинской Церкви участвовал в церемонии интронизации патриарха Московского и всея Руси Алексия I, в выборах Каталикоса всех Армян Вазгена I в Эчмиадзине, Каталикоса-Патриарха всея Грузии в Гелати.
Каталикос-Патриарх всея Грузии, Мелкиседек III, своим преемником называет Наума, но тот посчитал себя недостойным этого почетного звания и отказался в пользу Ефрема II.
Скончался 3 марта 1969 года. Похоронен в Кутаисском кафедральном соборе.
Награды
- Набедренник
- Скуфья
- Камилавка
- Наперсный крест протоиерея
- Палица
- Крест с украшениями от Патриарха Могсковского и всея Руси
- Крест от Патриарха всея Грузии Мелкиседека III
- митра
- орден святой равноапостольной Нины, просветительницы Грузии третьей степени
Источники
- ГА РФ. Ф. Р-6991. Оп. 7. Д. 81.
- Марина Шавианидзе. книга «გზა ღმერთისაკენ» 2006 г
Напишите отзыв о статье "Наум (Шавианидзе)"
Примечания
Ссылки
- [www.kutais-gaenati.ge/ Официальный сайт Кутаисско-Гаенатской епархии]
- [www.ireporter.ge/%E1%83%A1%E1%83%90%E1%83%98%E1%83%9C%E1%83%A2%E1%83%94%E1%83%A0%E1%83%94%E1%83%A1%E1%83%9D-%E1%83%93%E1%83%9D%E1%83%99%E1%83%A3%E1%83%9B%E1%83%94%E1%83%9C%E1%83%A2%E1%83%98-%E1%83%A0%E1%83%94%E1%83%9A/ Сообщение уполномоченного СМ Грузинской ССР по делам Грузинской православной церкви (1962 г.)]
- [library.church.ge/index.php?option=com_content&view=article&id=337:-xx-xxi-&catid=47:2010-03-11-12-05-46&Itemid=67&lang=en ქართველი მღვდელმთავრები (XX—XXI საუკუნეები)]
Отрывок, характеризующий Наум (Шавианидзе)
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
