Неверский дом

Неверский дом (фр. Maison de Nevers) или Дом Монсо (нем. Haus Monceaux) — французская династия, правившая в графствах Невер, Осер, Тоннер и Вандом.

История

Происхождение

Основным источником по истории ранних графов Невера является написанная в XII веке Югом из Пуатье «Origine et Historia Brevi Nivernensium Comitum».

Неверский дом происходил из рода сеньоров де Монсо. Сеттипани считает, что этот род происходил из Пуату и был связан родством с Рамнульфидами (графами Пуатье) и семьёй Одеберта, виконта Лиможа. По его реконструкции родоначальником рода мог быть упоминаемый в январе 880 года Адальгер, имевший трёх сыновей — Рауля, Адальгера и Ландри, упомянутых в акте, датированном 1 ноября 882 года. Возможно, что этот Адальгер идентичен Адальгеру (Хильдегария) (ум. после 893), который в 875—893 годах был епископом Отёна, в 877 году аббатом Флавиньи и Корбиньи, в 879 году был канцлером короля Бургундии Бозона Вьеннского, а в 892—893 годах — канцлером короля Западно-Франкского королевства Эда.

Сыном Ландри I возможно был Ландри II (ум. после 922). «Origine et Historia Brevi Nivernensium Comitum» называет его племянником епископа Хильдегария. В 880 году он получил от графа Отёна Ричарда Заступника замок Мец-ле-Комт. У него было две жены, одна из которых, согласно Сеттипани, была родственницей графов Анжу. Ландри II имел двух сыновей — Ландри III и Бодо, упомянутых в акте, датированном ноябрём 950 года. Сыном Бодо был Ландри IV, основатель Неверского дома.

Графы Невера, Осера и Тоннера

В 989 году Ландри IV, женатый на Матильде, дочери графа Бургундии Отто Гильома, получил от тестя под управление графство Невер.

После смерти герцога Бургундии Эда-Генриха бургундская знать признала своим герцогом Отто Гильома. Его поддержали зять Ландри Неверский и граф-епископ Лангра Брюн. Отто-Гильом получил в подчинение Отён, Авалон, Дижон и Бон. Ландри, воспользовавшись отсутствием Гуго де Шалона, графа Шалона и епископа Осера, захватил Осер. Но права на герцогство предъявил и король Франции Роберт II, которого поддержали Гуго де Шалон и герцог Нормандии Ричард II. Они попытались захватить Осер, но неудачно, после чего ушли в Париж. В 1005 году королевская армия опять появилась в Бургундии, и Ландри капитулировал. В обмен на признание Роберта он выторговал себе титул графа Осера и договорился о браке своего сына Рено и сестры Роберта Адель.

После смерти Ландри в 1028 году ему наследовал в Невере и Осере старший сын, Рено I. При нём начался затяжной конфликт с герцогом Бургундии Робертом I по поводу границы между герцогством и графством Осер, в результате этой борьбы он погиб в 1040 году. Его младший брат Бодон (ум. 1032) получил как приданое жены графство Вандом.

После смерти Рено ему наследовал сын Гильом I (ок. 1030 — 1083). Около 1045 года он женился на графине Тоннера Ирменгарде (ок. 1030 — до 1085), благодаря чему объединил три графства — Невер, Осер и Тоннер. Это объединение сохранялось до 1262 года. Иногда Осер и Тоннер ненадолго выделялось в качестве отдельного владения, однако вскоре опять возвращались обратно к графам Невера. Гильом I продолжил начатую еще отцом борьбу против герцога Роберта I, которая закончилась только после смерти герцога в 1076 году. Мир был закреплен браком нового герцога Гуго I на дочери Гильома, Сибилле.

После смерти Гильома его владения были разделены между сыновьями. Старший, Рено II (ум. ок. 1097), получил Невер и Осер, второй, Гильом (ум. после 1092) — Тоннер. После смерти Гильома Тоннер вернулся к Рено. Еще один сын, Роберт (ум.1095), стал епископом Осера.

После недолгого правления Рено II ему наследовал сын Гильом II (ум. 1148). Он в 1101 году с пятнадцатитысячной армией отправился в Иерусалимское королевство, но вскоре вернулся обратно. В 1106 году был убит в монастырской церкви аббат Везле Арто, но убийцы остались безнаказанными. Граф Гильом II боролся против своего соседа Тибо, графа Блуа и Шартра, но в результате попал в плен, в котором пробыл до 1119 года. В том же году Гильом II попытался захватить земли аббатства Везле, что вызвало недовольство епископа Невера. Позже конфликты с аббатством у графа возникали постоянно.

Гильом II был личным другом короля Франции Людовика VII. Когда тот в 1147 году решил отправится во второй крестовый поход, он решил оставить регентом королевства Гильома. Но Гильом отказался от этого, но выторговал себе прощение за действия против аббатства Везле. Он умер в следующем году. Ему наследовал старший сын, Гильом III (ум. 1161). Он участвовал во втором крестовом походе. По возвращении из него он возобновил в 1150 году конфликт против аббатства Везле, начав борьбу против аббата Понса (ум. 1161). В результате в 1152 году аббат Понс бежал в аббатство Клюни, аббат которого смог добиться перемирия между сторонами, а в 1154 году вмешался король Людовик VII, который смог на некоторое время уладить конфликт.

После смерти Гильома III его владения оказались разделены между двумя сыновьями. Старший, Гильом IV получил Невер и Осер, а второй, Ги — Тоннер. Гильом в 1165 году вновь начал борьбу против аббатства Везле, которое в 1161 году возглавил Гильом де Мелло (ум. 1171). Он захватил аббатство и потребовал выбрать нового аббата, однако вновь вмешался король Людовик VII, который в 1166 году прибыл в аббатство и восстановил Гильома де Мелло в его правах. Граф Гильом IV для искупления был вынужден отправиться в Святую землю, где и умер в 1168 году в Акре.

После смерти бездетного Гильома IV Невер и Осер достались его брату Ги, вновь объединившего все три графства. Он женился на Мод, дочери герцога Бургундии Гуго III. Он продолжил политику своих предшественников по отношению к аббатству Везле, что в итоге привело к тому, что он был отлучён от церкви. Кроме того он вступил в конфликт с тестем, герцогом Гуго III, что привело к конфликту, в результате чего Ги в 1174 году попал в плен и был заключён в Бон, где пробыл до 1175 года.

Наследовавший Ги единственный сын, Гильом V был ещё ребёнком, в результате чего графства оказались под управлением Мод Бургундской, вдовы Ги. Гильом умер в 1111 году, так и не достигнув совершеннолетия. Претензии на графства предъявил младший брат Ги, Рено, однако графиней была признана Агнес, старшая дочь Ги. В 1184 году король Франции выдал её замуж за своего двоюродного брата, Пьера II де Куртене. Агнес умерла в 1193 году, наследницей стала их единственная выжившая дочь, Матильда де Куртене.

Последний представитель дома по мужской линии, Рено, умер в 1191 году.

Вандомская ветвь

Родоначальником ветви был один из сыновей Ландри IV, Бодо (Бодон) (ум. ок. 1023), который около 1016/1020 года женился на Адели Анжуйской, дочери Фулька III, графа Анжу и Елизаветы де Вандом, дочери Бушара I, графа Вандома. Благодаря этому он унаследовал графство Вандом. Однако его потомкам пришлось бороться за графство с графами Анжу.

Ветвь угасла в 1085 году после смерти графа Бушара III (IV), а его владения унаследовал Жоффруа II (III) Журден из дома Прёйи, женатый на Ефросиньи, сестре Бушара.

Ветвь сеньоров де Сабле

Родоначальником ветви был Роберт I Бургундец (ум. после 1098), сеньор де Краон, сын графа Невера Рено I, который посредством брака унаследовал сеньорию Сабле (в Анжу). При его сыновьях род, в свою очередь, разделился на две ветви. От старшего сына, Рено, пошла ветвь сеньоров де Краон. Второй же сын, Роберт II, унаследовал Сабле. Ветвь угасла в начале XIII века.

Ветвь сеньоров де Краон

Родоначальником ветви стал Рено, старший сын Роберта I де Сабле, унаследовавший сеньорию Краон. Из этой ветви Морис II де Краон был наместником короля Англии Генриха II Плантагенета в Анжу и Мэне. Также он известен как поэт и как герой рыцарской поэмы «Moriz von Craûn» неизвестного автора на немецком языке, вероятно составленной по французскому подлиннику предположительно XII века.

Ветвь угасла в начале XV века.

Литература

• Europäische Stammtafeln, Band III.4, Tafel 716—718.

Ссылки

• [gilles.maillet.free.fr/histoire/recit_bourgogne/recit_comte_auxerre_nevers.htm Histoire d'Auxerre, de Nevers et de Tonnerre du IXème au XIVème] (фр.). Проверено 23 января 2010. [www.webcitation.org/65HDAFAMg Архивировано из первоисточника 7 февраля 2012].
• [fmg.ac/Projects/MedLands/BURGUNDIAN%20NOBILITY.htm#_Toc240246656 COMTES de NEVERS] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 23 января 2010. [www.webcitation.org/65qdsK8oj Архивировано из первоисточника 2 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Неверский дом

– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.