Колиньи, Оде де

Оде де Колиньи (фр. Odet de Coligny; 10 июля 1517, Шатийон-Колиньи, Франция — 21 марта 1571, Кентербери, Англия), известен как кардинал де Шатильон — кардинал, епископ Бовэ, архиепископ Тулузы; сын Гаспара I де Колиньи и Луизы де Монморанси; старший брат Гаспара, адмирала Колиньи и Франсуа, сеньора д’Андело.

Биография

Оде был назначен кардиналом в шестнадцать лет по стараниям дяди, герцога Монморанси, в 1561 году торжественно перешёл в протестантство. Вскоре он женился на Изабелле Готвиль, придворной даме герцогини Савойской. Венчание проходило по кальвинистскому обряду. В 1563 г. папа издал буллу об его отлучении от церкви. С этих пор Колиньи назывался графом Бовэ, хотя и продолжал подписываться: «Кардинал Шатильонский». Во время второй религиозной войны (1567—1568) Колиньи был уполномоченным гугенотов. В 1568 г. он участвовал в битве у Сен-Дени, после которой бежал в Лондон. Елизавета Тюдор благоволила к нему.

После Сен-Жерменского мира Оде собирался отплыть в Ла-Рошель, но умер в Кентербери, отравленный своим слугой - как считают, по приказанию Екатерины Медичи.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Колиньи, Оде де

Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.