Операция «Богомол»

Слово «Богомол» имеет и другие значения

Операция «Богомол»
Основной конфликт: Ирано-иракская война
Морские пехотинцы осматривают зенитную установку ЗУ-23-2 на иранской нефтяной платформе, 18 апреля 1988 года
Дата	18 апреля 1988
Место	Персидский залив
Причина	Подрыв фрегата «Сэмюэль Б. Робертс» на иранской мине
Итог	Победа США
Противники
США США Иран Иран
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
1 авианосец, 1 десантный транспорт-док 4 эсминца 1 крейсер УРО 3 фрегата 2 фрегата 1 корвет 6 малых скоростных лодок (оценочно) 2 истребителя F-4 2 буровых платформы
Потери
1 вертолёт (2 человека погибли) 1 фрегат потоплен (45 человек погибли) 1 ракетный катер потоплен (11 человек погибли) 3 скоростные лодки потоплено 1 фрегат повреждён 2 платформы повреждены

Операция «Богомол» (англ. Praying Mantis) — военная операция ВМС США, проведённая против иранских нефтяных платформ в 1988 году. В ходе операции произошёл крупнейший морской бой с участием американского флота после Второй мировой войны.

Предпосылки

В ходе ирано-иракской войны обе стороны конфликта вели так называемую «танкерную войну», атакуя танкеры третьих государств в Персидском заливе и тем самым создав опасность судоходству в регионе. В июле 1987 года ВМС США начали операцию «Earnest Will» целью которой было эскортирование кувейтских танкеров, подвергавшихся нападениям с иранской стороны (Кувейт оказывал финансовую помощь Ираку). При проведении операции имел место ряд инцидентов между вооружёнными силами США и Ирана.

14 апреля 1988 года американский фрегат «Сэмюэль Б. Робертс», находясь в нейтральных водах, подорвался на морской мине, пострадали 10 моряков. Обследование района подрыва выявило ещё несколько мин, серийные номера которых соответствовали серийным номерам мин, обнаруженных на иранском корабле «Иран Айр» в 1987 году. Стало ясно, что несмотря на все предупреждения, Иран продолжал минирование нейтральных вод и создавал дополнительные проблемы судоходству. Была спланирована ответная акция против иранских объектов в Персидском заливе.

Операция

Операция «Богомол» была проведена 18 апреля 1988 года. Объектом атаки стали две иранские нефтяные платформы, использовавшиеся как базы для ведения разведки и нападения на нейтральные корабли на морских путях в заливе. На одну из них высадилось подразделение Корпуса морской пехоты США.

В отличие от аналогичных действий ВМС США в октябре 1987 года, в этот раз иранская сторона оказала активное вооружённое противодействие. В ответном ударе участвовали два фрегата, несколько быстроходных лодок и катеров, два истребителя-бомбардировщика F-4 «Фантом» II. По американским кораблям было выпущено несколько ракет «Гарпун» и «Стандарт», прошедших мимо целей; кроме того, иранские фрегаты выпустили несколько зенитных ракет по атаковавшим их штурмовикам A-6 «Интрудер». Боевые действия завершились к исходу дня.

Подробный ход операции

18 апреля 1988 года, крупное соединение американских военных кораблей, поддерживаемых палубной авиацией, вошло в Персидский Залив. Целью операции были три бывшие нефтедобывающие платформы — «Сассен» (англ. Sassen), Раксш (англ. Rakshs ) и «Сирри» (англ. Sirri ), используемые иранцами для координации атак против нейтрального судоходства в заливе. Разделившись на две группы, американские корабли направились к платформам.

Атака на «Сассен» и «Раксш»

В 8:00, первая американская группа кораблей «Браво» (англ. SAG Bravo - Surface Action Group, буквально «надводная боевая группа») в составе эскадренных миноносцев USS DDG-8 «Lynde McCormick», USS DD-976 «Merryl» и корабля-дока USS LPD-14 «Trenton» подошла к платформе «Сассен». По радио был передан ультиматум, требующий от иранских военных эвакуировать персонал с платформы в течение 20 минут. Так как никаких признаков начавшейся эвакуации отмечено не было, по истечении 20 минут, американские корабли начали артиллерийский обстрел платформы из 127-миллиметровых орудий.

Иранцы поначалу ответили огнём из смонтированных на платформе зенитных установок ЗУ-23, но после короткой перестрелки большая часть орудий замолчала. Спустя некоторое время иранцы запросили о прекращении огня, чтобы эвакуироваться с платформы. Американское командование дало согласие, и обстрел был прекращён. Спустя ещё некоторое время пришвартованный к платформе буксир покинул её с большей частью гарнизона.

Тем не менее, так как эвакуация платформы была выполнена не полностью и на орудийных точках ещё оставался персонал, американские корабли вскоре вновь открыли огонь по уцелевшим зенитным установкам. Поддержку в этом им оказали ударные вертолёты AH-1 Cobra морской пехоты, поднявшиеся с десантного корабля «Трентон». После продолжительного обстрела с кораблей и вертолётов, нанёсшего тяжёлый урон конструкции платформы, артиллерийские установки были подавлены одна за другой. Отряды морской пехоты США высадились на платформу и захватили единственного выжившего иранского солдата, большое количество оружия и довольствия и ряд военных документов. После эвакуации морской пехоты платформа была окончательно уничтожена с помощью подрывных зарядов.

Завершив уничтожение платформы «Сассен», американское соединение проследовало далее к платформе «Раксш». В это время, иранцы, наконец, отреагировали. Два истребителя F-4, поднявшиеся с наземной авиабазы, приблизились к кораблям и начали боевой заход. Эскадренный миноносец USS DDG-8 «Lynde McCormick» активировал радар зенитно-ракетного комплекса «Стандарт» SM-1MR и взял на сопровождение иранские истребители. Этого хватило, чтобы иранские пилоты отступили. Корабли продолжили следование к платформе «Раксш», но на полпути операция по уничтожению этого аванпоста была отменена по приказу командования: правительство США хотело продемонстрировать правительству Ирана готовность к снижению накала противостояния.

Морская битва за «Сирри»

Вскоре после событий у «Сассен», второе американское соединение «Чарли» в составе ракетного крейсера USS CG-28 «Wainwright», фрегатов USS FF-1069 «Badley» и USS FFG-56 «Simpson» приблизилось к платформе «Сирри». Как и в предыдущем столкновении, платформа оказала некоторое сопротивление, ведя огонь из мелкокалиберных зенитных орудий, и в результате американский флот подверг её продолжительному обстрелу. Расквартированные на боевых кораблях отряды «морских котиков» были готовы штурмовать и уничтожить платформу, но после анализа нанесённых противнику повреждений было решено, что высадка десанта будет излишней: артиллерийский обстрел полностью разрушил комплекс «Сирри».

Эта атака вызвала ответную реакцию иранцев, хотя и направленную не против американских кораблей. Соединение лёгких катеров «Бохаммар», вооружённых стрелковым оружием и гранатометами вышло в Персидский Залив и подвергло обстрелам несколько гражданских и нейтральных кораблей в нейтральных водах. От обстрела пострадали транспортное судно под панамским флагом «Scan Bay», британский танкер «York Marine» и американский транспорт снабжения «Willy Tide».

После обстрела последнего, американцы установили местонахождение катеров и предприняли ответные меры. С борта авианосца «Энтерпрайз», осуществлявшего авиационную поддержку операции, поднялись два штурмовика A-6 Intruder и направились в район конфликта. Пилоты обнаружили с воздуха иранские катера и сбросили на них кассетные боеприпасы CBU-100. Один катер был потоплен, остальные, получив повреждения, ретировались в иранские воды.

События, между тем, продолжали накаляться. Иранский корвет Joshan, французской постройки, водоизмещением около 265 тонн, приблизился к американскому соединению «Чарли». Флагманский корабль, крейсер USS CG-28 «Wainwright» несколько раз передавал по радио предупреждения с призывом иранскому кораблю изменить курс и наконец, видя несомненно агрессивные намерения иранцев, передал последнее предупреждение: «Остановите двигатели и покиньте корабль. Я намереваюсь потопить его»

В ответ иранский корвет выпустил противокорабельную ракету RGM-86 «Harpoon» (американского производства), но в результате воздействия на неё средств РЭБ американских кораблей ракета промахнулась. Отреагировав на атаку, фрегат USS «Simpson» выпустил по иранскому кораблю две зенитные ракеты SM-1MR.

Обе ракеты SM-1MR попали в «Joshan», разрушив его надстройку. Вслед за этим ракетный крейсер «Wainwright» выпустил ещё одну ракету SM-1ER, ударившую в корпус и уничтожившую почти весь экипаж корвета. «Joshan», тем не менее, оставался на плаву, хоть и полностью был выведен из строя (все попадания пришлись выше ватерлинии), и тогда фрегат «Badley» выпустил по иранскому корвету ракету «Гарпун». Попадания он не добился — надстройки иранского корабля были почти полностью разрушены попаданиями ракет SM-1 и силуэт катера почти скрывался в волнах. После этого, не желая больше тратить ракеты, американские корабли приблизились к «Joshan» и добили его артиллерийским огнём.

В ответ на посланный с «Joshan» призыв о помощи, иранское командование направило в сектор авиацию. Два истребителя F-4 приблизились к соединению «Чарли» и начали боевой заход на американские корабли. Крейсер «Wainwright» включил свой радар управления зенитным огнём и взял иранские самолёты на сопровождение: один F-4 немедленно отвернул, но второй продолжил атаку и тогда крейсер выпустил по нему две ракеты SM-1ER. Одна ракета разорвалась рядом с самолётом, нанеся ему тяжёлые повреждения и вынудив прекратить атаку. Пилот, тем не менее, смог дотянуть до берега и совершить аварийную посадку.

Атака на иранские фрегаты

Наконец, к полю боя приблизились крупные иранские корабли. Два однотипных фрегата «Саханд» и «Сабалан» (оба класса «Воспер» Mk-V) вышли из порта Бендер-Аббас и направились к району боевых действий. Фрегат «Саханд» был обнаружен патрулирующими штурмовиками A-6. Американское командование направило наперерез иранскому фрегату эскадренный миноносец USS DDG-16 «Joseph Strauss» и вызвало ударную авиацию с авианосца «Энтерпрайз».

Звено штурмовиков A-6 вскоре атаковало «Саханд», который ответил запусками зенитных ракет. В ответ A-6 выпустили по фрегату две ракеты AGM-84 «Гарпун» и дополнительно сбросили четыре полутонные бомбы с лазерным наведением AGM-123 Skipper II. Большая часть (если не все) выпущенных средств поражения попала в «Саханд»: дополнительно эсминец «Joseph Strauss» выпустил по нему ракету RGM-84 «Гарпун», которая также попала в цель.

Фрегат, получив общим счётом три попадания 225-килограммовых боевых частей противокорабельных ракет и 2-4 попадания 450-килограммовыми авиабомбами, был полностью выведен из строя и превратился в пылающие руины. Через какое-то время пламя добралось до погребов боезапаса и «Саханд» взорвался и затонул.

Несколько позже однотипный фрегат «Сабалан» попытался пойти на сближение с американскими кораблями, но был обнаружен и атакован. Штурмовики A-6 сбросили на него несколько бомб с лазерным наведением и полностью вывели из строя. Иранский фрегат, кормой практически осевший в воду, был взят на буксир и отбуксирован в порт.

Также, по некоторым сведениям, Иран запустил несколько противокорабельных ракет с наземных пусковых установок по американским кораблям, но подробности этих инцидентов неизвестны (за исключением того, что атаки не увенчались успехом).

Итог

В бою 18 апреля Иран понёс большие потери: американскими кораблями и авиацией были потоплены один фрегат («Саханд»), один катер и как минимум три быстроходные лодки. Повреждён ещё один фрегат («Сабалан»), две морские платформы. Предположительно сбит один самолёт F-4.

С американской стороны единственной потерей стал вертолёт AH-1 «Кобра», оба члена экипажа которого погибли.

Операция «Богомол» стала крупнейшим военным столкновением между США и Ираном в ходе ирано-иракской войны. Действия ВМС США стали одним из факторов, окончательно убедивших иранское руководство в безнадёжности продолжения войны и заставивших аятоллу Хомейни согласиться на перемирие.

Ссылки

• [home.pacbell.net/spudman/Operation_Praying_Mantis.htm Operation Praying Mantis]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Операция «Богомол»

Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.