Операция «Боло»

</tr></tr></tr></tr>

Операция «Боло»
Основной конфликт: Вьетнамская война
F-4C Phantom II 8-го авиакрыла тактических истребителей на статической экспозиции в Тихоокеанском музее</span></td></tr>
Дата	2 января 1967 </td></tr>
Место	Северный Вьетнам </td></tr>
Итог	Победа американских ВВС </td></tr>
Противники
США США Вьетнам Вьетнам </td></tr>
Командующие
Робин Олдс Дэниел Джеймс Тран Ман </td></tr>
Силы сторон
ВВС США: 56 F-4C Phantom II (28 принимали участие) ВВС ДРВ: 16 МиГ-21 (8-9 принимали участие) </td></tr>
Потери
потерь нет По американским данным: 7 МиГ-21 уничтожено 2 предположительно уничтожено По вьетнамским данным: 5 МиГ-21 уничтожено 1 пилот погиб </td></tr>
</td></tr> </table> Операция «Боло» (англ. Operation Bolo) — операция ВВС США в ходе Вьетнамской войны, направленная на ликвидацию угрозы со стороны северовьетнамских истребителей МиГ-21. В ходе операции американская авиация провела один из своих наиболее успешных воздушных боёв за всю войну. Предпосылки Начиная с марта 1965 года, авиация США осуществляла регулярные бомбардировки Демократической Республики Вьетнам в рамках кампании «Rolling Thunder». В течение первого года основу системы ПВО ДРВ составляла ствольная артиллерия и пулемёты, в то время как зенитно-ракетные комплексы и истребители-перехватчики играли достаточно небольшую роль. Однако, постоянная поддержка со стороны СССР позволила укрепить ПВО и ВВС страны. С середины 1966 года активизировались действия северовьетнамской авиации, получившей на вооружение современные истребители МиГ-21. В конце года командование ВВС ДРВ начало практиковать перехват американских самолётов на дальних подступах к целям, что позволило нанести ощутимые потери ударным F-105 «Тандерчиф». Осенью 1966 года новым командиром 8-го тактического истребительного крыла ВВС США на авиабазе Убон (Таиланд) стал полковник Робин Олдс, ас Второй мировой войны (12 воздушных побед). Он был обеспокоен увеличением потерь в воздушных боях и пришёл к выводу о необходимости нанести удар по авиации противника. До этого времени борьба с ВВС ДРВ считалась второстепенной задачей из-за их невысокой активности. Уничтожить МиГи на земле было невозможно из-за того, что продолжал действовать запрет на бомбардировки вьетнамских аэродромов: высшее политическое руководство США опасалось, что удары по аэродромам приведут к жертвам среди советского военного персонала и к резкой эскалации войны, вплоть до прямого вмешательства СССР. Выход был один: вовлечь авиацию противника в воздушный бой на выгодных для американской стороны условиях. Операция получила кодовое название «Боло». Её суть заключалась в том, что истребители F-4 «Фантом II» должны были имитировать поведение группы ударных F-105, представлявших для МиГов более лёгкую цель. Имитация включала использование стандартных маршрутов подлёта к цели, выдерживание характерной скорости и высоты, использование экипажами «Фантомов» терминологии пилотов «Тандерчифов» при радиообмене. Таким образом, МиГи должны были попасть в ловушку, атаковав вместо достаточно уязвимых ударных самолётов готовые к бою истребители. К этому времени у Северного Вьетнама был всего один авиаполк истребителей МиГ-21 (921-й), базировавшийся на аэродроме Фук-Йен в районе Ханоя. Проведение Операция была назначена на 1 января 1967 года, но отложена на день из-за плохой погоды. 2 января всё же было принято решение о проведении операции, несмотря на густую облачность. Основная задача возлагалась на 28 самолётов F-4C из состава 8-го крыла, возглавляемых лично Олдсом: именно они должны были имитировать ударную группу F-105 над Фук-Йен. Столько же «Фантомов» из 366-го тактического истребительного крыла (Дананг, Южный Вьетнам) имели задачу блокировать другие аэродромы со стороны побережья и перехватить северовьетнамские МиГ-и при попытке бегства в Китай. К обеспечению операции привлекались «дикие ласки» F-105, самолёты дальнего радиолокационного обнаружения EC-121, самолёты радиоэлектронной борьбы EB-66, самолёты прикрытия F-104. Дерзость операции заключалась ещё и в том, что ни один пилот 8-го крыла до того момента не имел опыта реального воздушного боя: вьетнамские МиГ-и просто избегали сражаться с F-4, предпочитая безопасную для себя охоту на F-105. Американский план сработал. На перехват противника были подняты МиГ-21, и пилоты «Фантомов», используя численное превосходство и фактор внезапности, вступили с ними в манёвренный воздушный бой, в котором успели принять участие только 12 F-4. По американским данным, было сбито 7 самолётов противника достоверно и 2 предположительно, собственных потерь не было. Вьетнамские данные подтверждают потерю 6 МиГ-21 (из них одна понесена в результате израсходования самолётом топлива) и 1 лётчика, а также признают факт отсутствия у американцев потерь. Для 921-го полка это был тяжёлый, но не последний удар: 6 января ВВС США устроили новую ловушку и сбили ещё два МиГ-21. Вьетнамская версия боя По данным вьетнамских источников, 2-го января 1967 года в бой вступило только два звена МиГ-21ПФЛ. Первое звено в составе: Ву Нгок Динь, Нгуен Дук Туан, Нгуен Дан Кинь и Буи Дук Нхо поднялось в воздух в 13:56 по Ханойскому времени. Пробив слоистую облачность, самолеты попали под вражескую атаку и были сбиты, все четыре летчика сумели спастись, воспользовавшись катапультами. После потери первой четверки МиГ-ов в воздух поднялось второе звено в составе: Нгуен Нгок До, Дан Нгок Нья, Донг Ван Де и Нгуен Ван Кок. На этот раз вьетнамские летчики были внимательнее и, заметив вражескую атаку, выполнили противоракетный маневр. В результате только один самолет был сбит, а его летчик Нгуен Нгок До успешно катапультировался. Три уцелевших МиГ-а произвели посадку на авиабазе Ной-Бай. Общие потери за день составили 5 МиГ-21ПФЛ: 1812, 1908, 1909, 2106, 2206. Итоги Потеряв за несколько дней половину имевшихся МиГ-21, командование ВВС ДРВ было вынуждено пересмотреть тактику использования истребительной авиации. Личный состав 921-го полка был деморализован произошедшим. В целом, на восполнение потерь ушло по крайней мере два месяца: вплоть до весны 1967 года 921-й полк оставался небоеспособным, активность северовьетнамской авиации почти прекратилась. Воздушное сражение 2 января 1967 года было одним из крупнейших за всю войну. По официальным американским данным, таких же крупных успехов позднее удавалось достичь всего дважды: в мае 1967 и в мае 1972 года. Единственным утешением для вьетнамцев стало спасение всех сбитых в этот день летчиков, многие из которых в будущем смогли набраться опыта и одержали победы в воздушных боях. Победы Ниже перечислены все семь экипажей, которым было официально засчитано по одной победе в бою 2 января 1967 года. # Пилот Оператор вооружения Оружие 1 1-й лейтенант Ральф Веттерхан 1-й лейтенант Джерри Шарп AIM-7 2 капитан Уолтер Радекер III 1-й лейтенант Джеймс Мюррэй III AIM-9 3 полковник Робин Олдс 1-й лейтенант Чарльз Клифтон AIM-9 4 капитан Эверетт Распберри-мл. 1-й лейтенант Роберт Вестерн AIM-9 5 майор Филипп Комбиз 1-й лейтенант Ли Даттон AIM-7 6 капитан Джон Стоун 1-й лейтенант Клифтон Даннегэн-мл. AIM-7 7 1-й лейтенант Лоуренс Глинн-мл. 1-й лейтенант Лоуренс Кэри AIM-7 Подтвержденные вьетнамской стороной потери: # Пилот Полк Описание 1 Ву Нгок Динь 921-й иап Сбит, летчик успешно катапультировался 2 Нгуен Дук Тхуан 921-й иап Сбит, летчик успешно катапультировался 3 Нгуен Данг Кинь 921-й иап Сбит, летчик успешно катапультировался 4 Буи Дук Ню 921-й иап Сбит, летчик успешно катапультировался 5 Нгуен Нгок До 921-й иап Сбит, летчик успешно катапультировался Напишите отзыв о статье "Операция «Боло»" Примечания Ссылки [www.wunderwaffe.narod.ru/Magazine/AirWar/22/02.htm Победы и потери//Боевое применение МиГ-21 во Вьетнаме] (перевод книги: Istvan Toperczer. Mig-21 Units of the Vietnam War) [www.acepilots.com/vietnam/olds_bolo.html Diego Zampini. Robin Olds: Mastermind of Operation Bolo]  (англ.) д/ф «Воздушный бой над Вьетнамом» из цикла «Воздушные асы войны» (National Geographic Channel)

Отрывок, характеризующий Операция «Боло»

Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.