Оуржедник, Патрик

Патрик Оуржедник

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Патрик Оуржедник (чеш. Patrik Ouředník, фр.  Patrick Ourednik, 23 апреля 1957, Прага) — чешский поэт, прозаик, переводчик, с 1984 г. живет во Франции, пишет на чешском и французском языках.

Биография

Родился в 1957 году в Праге в семье чешского врача и французской учительницы. В 70-е гг. участвовал в работе чехословацкого общественного объединения «Джазовая секция». В 1979 г. подписал петицию Комитета по защите несправедливо преследуемых за освобождение политических заключенных в Чехословакии, что закрыло ему доступ к высшему образованию. В связи с этим сменил ряд профессий: работал помощником книготорговца, архивариусом, кладовщиком, санитаром, почтальоном, рабочим и др. Параллельно активно занимался шахматами. В 1984 г. переехал во Францию, где живет до сих пор. Там сначала работал консультантом по игре в шахматы, позднее — библиотекарем. Прослушал курсы французской литературы, истории идей и истории религиозного мировоззрения. В 1986—1998 был редактором и руководителем литературной рубрики в поквартальном журнале L’Autre Europe, посвященном восточноевропейским проблемам. В 1992 г. выступил инициатором учреждения Свободного университета, где в 1995—2010 читал лекции.

Его чешскоязычные статьи на литературные и социально-культурные темы публиковали в эмигрантском поквартальном журнале Svědectví, задачей которого было не только информировать о ситуации в Чехословакии, но и стать мостом между чехословацкими эмигрантами и чехословацкой оппозицией, а также в журнале 150 000 slov. На французском он писал для таких изданий, как L’Autre Europe, La Nouvelle alternative, Lettre internationale, Liber, Cadmos. После 1989 г. статьи Патрика Оуржедника стали появляться в чешской печати (Respekt, Nová Přítomnost, Kritická příloha, Souvislosti, Prostor, Aluze aj.). В 2003—2007 гг. он курировал в чешском издательстве Paseka серию, посвященную чешскому языку.

Как переводчик Патрик Оуржедник дебютировал в самиздате еще в 1978 г. с текстами Бориса Виана. Однако его первым официально опубликованным переводом стали тексты бельгийского франкоязычного автора Жака Бреля, которые вышли в 1984 г. в чехословацком журнале Světová literatura.

Свои собственные произведения Патрик Оуржедник стал печатать уже после переезда во Францию. Чешский читатель его знает, в первую очередь, как автора словаря «нестандартного» чешского языка (1988 г.). Особой популярностью пользуется его книга «Европеана: Краткая история ХХ века» (2001 г.), которая была переведена на 29 языков, став, таким образом, самой переводимой чешской книгой среди тех, что были изданы после 1989 г.

Творчество

Переводит французскую литературу (Рабле, Жарри, Жак Ваше, Кено, Беккет, Мишо, Борис Виан, Мишель Бютор, Жак Брель и др.) на чешский язык, чешских писателей (Ванчура, Голан, Грабал, Скацел, Забрана, Голуб, Верниш и др.) — на французский. В собственном творчестве тяготеет к языковому эксперименту, абсурдистскому взгляду на мир.

Наибольшую известность приобрела его гротескная история ХХ в. «Европеана» (2001), названная известной чешской газетой Lidové noviny книгой года и переведенная с тех пор более чем на 20 языков мира. Многие из других его книг также переведены на ряд европейских языков.

Произведения

• Šmírbuch jazyka českého. Slovník nekonvenční češtiny (1988, переизд. 1992, 2005)
• Anebo (1992, стихотворения)
• O princi Čekankovi, jak putoval za princeznou, a o všelijakých dobrodružstvích, která se mu přitom přihodila (1993, переизд. 2008)
• Aniž jest co nového pod sluncem. Slova, rčení a úsloví biblického původu (1994, переизд. 2010)
• Rok čtyřiadvacet (1995, переизд. 2002)
• Neřkuli (1996, стихотворения)
• Hledání ztraceného jazyka (1997)
• Europeana. Stručné dějiny dvacátého věku (2001, переизд. 2006, переизд. 2011)
• Dům bosého (2004, стихотворения)
• Příhodná chvíle, 1855 (2006)
• Ad acta (2006)
• Utopus to byl, kdo učinil mě ostrovem (2010)
• Dnes a pozítří (2012)
• Svobodný prostor jazyka (2013)
• Histoire de France. À notre chère disparue (2014)

Публикации на русском языке

• Европеана: Краткая история ХХ века. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2006

Ссылки

• [nllg.eu Сайт Патрика Оуржедника]
• [www.dalkeyarchive.com/book/?GCOI=15647100413610&fa=customcontent&extrasfile=A126112E-B0D0-B086-B6B432338553F155.html Читая Патрика Оуржедника]  (англ.)
• [www.radio.cz/fr/article/24603 ХХ век глазами Патрика Оуржедника]  (фр.)
• [www.limbakh.ru/index.php?id=624 Рецензии на книгу Европеана]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Оуржедник, Патрик

Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.