Парфений Небоза

Митрополит Парфений
Митрополит Холмогорский и Важеский
3 декабря 1703 — 2 января 1704
Предшественник:	Афанасий (Любимов)
Преемник:	Сильвестр (Крайский)
Митрополит Азовский
21 июня 1701 — 3 декабря 1703
Предшественник:	Досифей (Барилэ)
Преемник:	Серафим (Силичев)
формально. учреждение епархии не состоядлось
Смерть:	2 января 1704(1704-01-02)

Митрополит Парфений Небоза — православный духовный деятель и писатель конца XVII-начала XVIII века, митрополит Холмогорский и Важеский.

Биография

Русский по происхождению, по всей вероятности, выходец из Малороссии. Прозвище Небоза означает «бедный», «убогий», «несчастный», «обездоленный». В послании императору Петру I сам Парфений подобрал к своему прозвищу синоним — «рабский».

Время выезда его из России, а также время и место принятия монашества неизвестно; первоначальной целью его выезда, вероятно, было желание посетить святые места. Эта цель сменилась стремлением оказать помощь русским христианам — турецким невольникам.

Длительное время он жил на Ближнем Востоке, много путешествовал, участвовал в освобождении русских пленников из турецкой неволи, для живших в Турции соотечественников совершал богослужения (для тех, кто «жаждет слышати слово Божие русским языком»).

Будучи чёрным священником, он путешествовал по восточным странам то на лошади или осле, пока были деньги, то пешком, когда обеднел, разыскивая единоверных по дальним селам и деревням, подвергаясь всяким невзгодам.

В 1686 году Парфений встретился в Константинополе со своим знакомым по Украине Иваном Лисицей, который приехал из Москвы вместе с послом Никитой Алексеевым и переводчиком Авраамом к Константинопольскому патриарху Дионисию за грамотами, санкционирующими подчинение Киевской митрополии русскому царю и строительство в Константинополе церкви Иоанна Предтечи. Парфений показывал приезжим город, водил их в Софийский собор, куда «с великою трудностию и платежем входят христиане», а также договорился о том, чтобы освобожденные им православные отправились с посольством в Россию. Сам Парфений тоже решил ехать с ними в Москву, однако доплыл только до Очакова, где посольство было задержано, и ему пришлось через Белгород-Днестровский возвращаться обратно на Восток.

Константинопольский патриарх Каллиник настолько уважал русского инока, что в 1691 году хиротонисал его во епископа с возведением в сан митрополита Лаодикийского (Антиохийский патриархат). Кизический митрополит Кирилл, оставаясь при патриархе в Константинополе, послал Парфения вместо себя на свою Кизическую кафедру, где Парфений находился около двух лет, поэтому он иногда называется митрополитом Кизическим.

В 1696 году Парфений наконец добрался до России. По возвращении в Москву он в 1698 году преподнёс императору Петру I панегирик по поводу победы над турками. Даровитый и энергичный малоросс понравился государю, и в 1701 году он был рукоположен митрополитом в незадолго перед тем завоёванный Азов, долженствовавший, по предположению Петра Великого, явиться центром новой епархии. Однако учреждение Азовской митрополичьей кафедры не осуществилось, и Парфений в Азов так и не поехал.

3 декабря 1703 года назначен митрополитом Холмогорским и Важеским. Святитель отправился к месту своего назначения в декабре 1703 года, но по дороге, остановившись в Ярославском Спасо-Преображенском монастыре, тяжело заболел и 2 января 1704 года скончался.

Погребён в Печерской церкви под колокольней Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. Над могилой его поставлена деревянная рака, в которой прежде почивали мощи благоверных князей Феодора, Давида и Константина, Ярославских чудотворцев.

Литературные труды

Известность писателя Парфению доставили следующие его произведения: письмо к Петру Великому, панегирик в стихах Петру Великому по случаю победы под Азовом (На победу злочестивого Мустафы, султана турецкого), стихи патриарху Геннадию, символ или изъяснение утвари и сосудов церковных (рукопись Синодальной библиотеки, № 140) и перевод надписи на гробе Константина Великого «Како иногда победится злочестивый султан турский».

Литература

• В. С—ий. Парфений Небоза // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Парфений Небоза // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_160 Парфений (Небоза)] на сайте «Русское православие»

Отрывок, характеризующий Парфений Небоза

На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.