Неофит (Докучаев-Платонов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Неофит и фамилией Докучаев.

Епископ Неофит (в миру Никифор Докучаев-Платонов при рождении Докучаев; 2 (13) февраля 1782, село Дубровка, Московская губерния — 8 (20) июня 1825, Холмогоры) — епископ Русской православной церкви, епископ Архангельский и Холмогорский.

Биография

Родился в Московской губернии в семье причетника.

19 января 1791 года определён в Троице-Сергиеву духовную семинарию.

Высшее образование получил в Московской духовной академии.

6 сентября 1802 года назначен учителем Троице-Сергиевой духовной семинарии, где получил фамилию Платонов, так как состоял на иждивении московского митрополита Платона.

4 сентября 1804 года переведён в Вифанскую духовную семинарию.

10 октября 1810 года пострижен в монашество; 4 ноября рукоположён во иеродиакона, а 20 ноября — во иеромонаха.

С 1 января 1812 года — префект Вифанской духовной семинарии. С 9 января 1814 года — ректор Вифанской духовной семинарии.

2 февраля того же года возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Серпуховского Высоцкого Богородицкого монастыря.

12 августа 1814 года переведен в Московский Знаменский монастырь, а с 18 декабря того же года — ректор Московского уездного училища.

С 25 сентября 1816 года — архимандрит Ростовского Борисоглебского монастыря, а с 20 ноября того же года — ректор Ярославской духовной семинарии. С 6 февраля 1820 года — настоятель Ростовского Богоявленского монастыря.

15 августа 1821 года в Санкт-Петербургском Казанском соборе хиротонисан во епископа Архангельского и Холмогорского.

Основал миссию по обращению в православие самоедов Архангельской губернии. Проект создания миссии был одобрен Святейшим Синодом. До 1830 года было крещено триста человек.

Епископ Неофит отличался замечательным даром слова, на его проповеди стекались массы прихожан, которыми он был прозван «северным Златоустом». Ему принадлежала первая мысль о создании памятника Михаилу Ломоносову в городе Архангельске.

В годы своего управления епархией епископ Неофит обновил иконостас зимнего храма Свято-Троицкого кафедрального собора в Архангельске. Интересовался историей Севера, способствовал сохранению и собиранию памятников древности. По его настоянию в монастырях и приходах епархии стали составляться памятные книги, заведенные ещё при епископе Вениамине Румовском-Красновпекове. Епископ Неофит вёл оживлённую переписку с краеведами и коллекционерами, по просьбе одного из своих корреспондентов, Н. П. Румянцева, он организовал научно-поисковый осмотр архивов Холмогорского Антониево-Сийского и Николо-Корельского монастырей.

Скончался 8 (20) июня 1825 года в Холмогорском Преображенском монастыре.

Ссылки

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• [projects.pomorsu.ru/pss/chapters/chapter2/2.4.shtml Иерархи Холмогорской (Архангельской) епархии]

Отрывок, характеризующий Неофит (Докучаев-Платонов)

– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.