Петровский, Алексей Алексеевич

Алексей Алексеевич Петровский
Дата рождения:	14 февраля (2 февраля) 1873(1873-02-02)
Место рождения:	Лукоянов, Нижегородская губерния, Российская империя
Дата смерти:	24 августа 1942(1942-08-24) (69 лет)
Место смерти:	Свердловск, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Научная сфера:	радиотехника
Место работы:	Санкт-Петербургский университет, Минный офицерский класс, Николаевская морская академия
Учёная степень:	доктор физико-математических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Санкт-Петербургский императорский электротехнический институт Александра III
Известен как:	первый профессор радиотехники
Награды и премии:

Алексей Алексеевич Петровский (1873—1942) — учёный в области радиотехники, геофизики, электрофизических методов геологической разведки. Ученик и соратник А. С. Попова; изобретатель, разработал теорию и методы радиопросвечивания при определении глубины залегания пород в толще вечной мерзлоты; статский советник, первый профессор радиотехники и автор первого в России теоретического руководства по радиотехнике; доктор физико-математических наук, заслуженный деятель науки и техники РСФСР.

Биография

Алексей Алексеевич Петровский родился 2 (14) февраля 1873 года в г. Лукоянове Нижегородской губернии в семье мещанина, отец работал писцом. В 1887 году окончил Лукояновское четырёхклассное городское училище и поступил в Техническое училище почтово-телеграфного ведомства России (в 1891 году преобразовано в Санкт-Петербургский императорский электротехнический институт Александра III), которое окончил в 1892 году. Продолжил учёбу на математическом и естественном отделении Санкт-Петербургского университета.

Служба в Российской империи

После окончания университета в 1897 году, остался там работать в должности лаборанта. Параллельно Петровский читал лекции по электротехнике в Технологическом институте Императора Николая I в 1898—1901 годах и на курсах профессора Лесгафта в 1900—1901 годах.

В 1898 году Петровский вступил в Русское физико-химическое общество и на одном из заседаний познакомился с изобретателем радио А. С. Поповым, вскоре стал его ассистентом. Летом 1989 года, по поручению Попова, который в то время находился в командировке в Швейцарии, Петровский вместе с другими ассистентами П. Н. Рыбкиным и Д. С. Троицким проводил экспериментальные работ между двумя кронштадтскими фортами. Случайно они обнаружили, что когерер при уровне сигнала, недостаточном для его возбуждения, преобразует амплитудномодулированный высокочастотный сигнал в низкочастотный, что дает возможность принимать его на слух. Это физическое явление дало возможность Попову модифицировать свой приёмник и организовать приём на слух радиосигналов по системе Морзе.

С 1901 года Петровский стал преподавателем в Минном офицерском классе в Кронштадте, читал лекции и проводил практические занятия по электричеству и магнетизму, теории динамо-машин и электродвигателей постоянного тока; написал ряд учебных пособий и краткий курс лекций по преподаваемым дисциплинам. С 1908 года Петровский, продолжая работу в Минном классе, параллельно читал теоретический курс по беспроволочной телеграфии в Электротехническом институте имени Императора Александра III.

В марте 1910 года статский советник А. А. Петровский был приглашён на должность штатного преподавателя гидрографического отделения Николаевской морской академии. В начале 1911 года он выполнил первые теоретические исследования в области радиоэлектронной борьбы, обобщил опыт боевого применения средств искровой радиосвязи в ходе Русско-японской войны и первой в истории практической постановки радиопомех радиостанцией русского броненосца «Победа» и береговой радиостанцией «Золотая гора» в Порт-Артуре 2 апреля 1904 года. Результаты исследования были изложены в его статье «При каких условиях возможно помешать противнику пользоваться радиотелеграфом». В 1912 году Конференция академии избрала Петровского экстраординарным профессором по радиотехнике — первым профессором по этой дисциплине в России.

В 1912—1913 годах Петровский совмещал преподавательскую деятельность с работой первым начальником лаборатории Радиотелеграфного депо Морского ведомства в Санкт-Петербурге, которое занималось изготовлением и ремонтом радиотелеграфных устройств.

Служба в советское время

В период Первой мировой войны продолжал преподавать в Минном офицерском классе, Николаевской морской академии и Электротехническом институте. После октябрьской революции морская академия в 1918 году была временно закрыта. Петровский перешёл на преподавательскую должность в Соединённые классы морских сил (1918—1922), а также читал лекции в Институте высших коммерческих знаний (до 1930 года). Был редактором журнала «Телеграфия и Телефония без проводов», который издавала Нижегородская радиолаборатория.

Летом 1921 года принимал участие в экспериментальных работах на Балтийском море по организации радиосвязи береговых станций с подводными лодками, находящимися в подводном положении, которые были остановлены из-за недостатка средств.

По инициативе Петровского и инженера И. Г. Фреймана в ноябре 1922 года в Петрограде был организован первый в СССР радиолюбительский кружок, а в 1923 году была организована радиосекция в Электротехническом институте. С 1923 по 1925 годы преподал электротехнику в Высшей военной электротехнической школе комсостава Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА) и Военно-инженерной академии. В апреле 1925 года на страницах ежемесячного журнала «Друг радио» А. А. Петровский, написал статью к 30-летию открытия радио А. С. Поповым, и высказал пророческие слова: «Пусть же день 7 мая превратится в настоящий праздник радистов!». С 1945 года праздник День радио стал отмечаться ежегодно.

В 1924 году был назначен заведующим отделом Института прикладной геофизики, параллельно с 1928 по 1930 годы преподавал в Ленинградском Горном институте. С 1930 года преподавал в Ленинградском геолого-разведочном институте. В 1932 году был назначен заместителем директора Уральского филиала АН СССР, а затем в 1934 году вновь вернулся на преподавательскую должность в Горный институт, стал первым заведующим новой кафедрой геофизических методов поисков и разведки месторождений полезных ископаемых, которая готовила инженеров-геофизиков широкого профиля. В 1935 году защитил диссертацию на степень доктора физико-математических наук и ему было присвоено звание профессор.

До 1939 года продолжал работать в должности заместителя директора Уральского филиала АН СССР, а 1941 года — стал заведующим сектором этого же филиала. В 1941 году ему было присвоено звание Заслуженный деятель науки и техники РСФСР.

Умер 24 августа 1942 года в г. Свердловске (ныне Екатеринбург).

Библиография

Автор более 200 научных трудов по радиотехнике, электросвязи, электроразведке полезных ископаемых и истории радио.

• Петровский А. А. Некоторые измерительные работы по электричеству и магнетизму. — Кронштадт, 1902. — 29 с.
• Петровский А. А. Абсолютная система единиц: Дополнение к запискам преподавателя минного офиц. класса А. А. Петровского. — Кронштадт : Лит. И. Трофимова, 1903. — 52 с.
• Петровский А. А. Теория динамо-машин и электродвигателей постоянного тока / Курс, читанный в 1902 г. в Минном офиц. классе. — Кронштадт : Лит. И. Трофимова, 1904. — 171 с.
• Петровский А. А. Конспект лекций по электричеству и магнетизму, чит. в 1903—1904 г. в Минном офицерском классе преп. А. А. Петровским. — Кронштадт : Лит. И. Трофимова, 1904. — Ч. 1 — 87 с., ч. 2 — 217 с.
• Петровский А. А. Научные основания беспроволочной телеграфии, СПб. 1907.
• Петровский А. А. Судовая электротехника / Николаевская морская академия. Курс проф. А. А. Петровского 1912/13 г. — СПб. : Типо-лит. Маркова, 1913. — Вып. I — 221 c., Вып. II — 150 с.
• Петровский А. А. Пособие к практическим работам по электричеству в Минном офицерском классе 1916/1917. — Кронштадт, 1917. — 48 с.
• Петровский А. А. Пособие к практическим работам по электричеству / Курс минных офицеров. — 2-е изд. — Пг., 1918. — 108 с.
• Петровский А. А. Пособие к практическим работам по электричеству / Курс минных инженеров. — 3-е изд. — Пг., 1919. — 108 с.
• Петровский А. А. Конспект по курсу электричества и магнетизма (литогр. изд. соедин. классов). — Пг., 1924. — 32 с., 17 ил.
• Петровский А. А. Магнитные силы в искусственном электрическом поле. 1927.
• Петровский А. А. Абсолютная система единиц. — Л., 1930. — 36 с.
• Петровский А. А. Конспект по спец. курсу электричества — электромагнитное поле (сост. по лекциям и под ред. А. А. Петровского). — Л., 1934. — 130 с., 38 рис.
• Петровский А. А. Нестеров Л. Я. Электроразведка постоянным током. В двух частях. 1932.
• Петровский А. А. Специальный курс электричества для студентов-геофизиков. Часть первая. Физические постоянные. Государственное энергетическое издательство. Москва. Ленинград. — 1932.
• Петровский А. А. Специальный курс электричества для студентов-геофизиков. Часть вторая. Переменный ток. Государственное энергетическое издательство. Москва. Ленинград. — 1932.
• Петровский А. А. Специальный курс электричества для студентов-геофизиков. Часть третья. Постоянный ток. Государственное энергетическое издательство. Москва. Ленинград. — 1932.
• Петровский А. А. Специальный курс электричества для студентов-геофизиков. Часть четвёртая. Электромагнитное поле. Государственное энергетическое издательство. Москва. Ленинград. — 1935.
• Петровский А. А. Скарятин Р. Клейман Л. Электрометрическое исследование Верхне-Аршинского месторождения летом 1926 года.

Литература

• Большая энциклопедия: в 62 т./ Гл. ред. С. А. Кондратов. — М., Терра. — 2006. — Т. 36. — С. 336.
• Нижегородская энциклопедия промышленности и предпринимательства. / сост. и науч. ред. Ф. А. Селезнев. — Н. Новгород. — 2011. — С. 412—413.
• Мелуа А. И. Ракетная техника, космонавтика и артиллерия: биографии ученых и специалистов. Энциклопедия. — 2-е изд., доп. . — М.: Гуманистика, 2005. — С. 623. — 1125 с. — ISBN 5-86050-243-5.
• Кудрявцева Т. Первый ученик Попова // Нижегородская правда.  — 2009. — 12 марта. — С. 28.

Ссылки

• [www.eltech.ru/ru/fakultety/fakultet-radiotehniki-i-telekommunikaciy/obshaya-informaciya/vklad-v-radiotehniku/petrovskiy-aleksey-alekseevich Петровский Алексей Алексеевич. Биография]. СПбГЭТУ «ЛЭТИ». Проверено 2 ноября 2015.

Отрывок, характеризующий Петровский, Алексей Алексеевич

Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.