Нижегородская радиолаборатория

Достопримечательность

Нижегородская радиолаборатория

Нижегородская радиолаборатория (НРЛ) — первый советский научно-исследовательский центр в области радиотехники. С 1924 года — Нижегородская радиолаборатория имени В. И. Ленина. 1 октября 1928 года в ходе реорганизации вошла в состав ленинградской Центральной радиолаборатории Треста заводов слабого тока.

Создание радиолаборатории

В июне 1918 года по инициативе М. А. Бонч-Бруевича Народным комиссариатом почт и телеграфов была создана радиолаборатория при Тверской радиостанции. Небольшая мастерская с устаревшим оборудованием не позволяла организовать надлежащий уровень исследований. Посетивший радиолабораторию нарком В. Н. Подбельский отметил перспективы создания отечественного производства электронных ламп. Начальнику Тверской радиостанции В. М. Лещинскому были выделены средства на эвакуацию лаборатории в другой город и её дальнейшее расширение.

Выбор пал на Нижний Новгород. Основными факторами, повлиявшими на выбор места для будущего центра исследований, стала относительно небольшая удалённость от столицы и, вместе с тем, достаточно безопасное расстояние от белогвардейских отрядов. Немаловажным было наличие высокоразвитой металлообрабатывающей промышленности (заводы Сормово, Фельзер и др.), налаженное железнодорожное сообщение и проволочный телеграф для связи с Москвой и Петроградом.

В августе 1918 года Нижегородская радиолаборатория обосновалась в доме № 5, трёхэтажном здании бывшего общежития на Верхневолжской набережной. Первым управляющим стал ученик А. С. Попова В. М. Лещинский, ведущими учёными и организаторами — М. А. Бонч-Бруевич, В. К. Лебединский, П. А. Остряков, В. В. Татаринов, В. П. Вологдин, А. Ф. Шорин.

Официальным днём основания радиолаборатории считается 2 декабря 1918 года, когда В. И. Ленин подписал «Положение о радиолаборатории с мастерской».

Стратегически важными для страны задачами, над решением которых сосредоточились учёные радиолаборатории, были налаживание отечественного электровакуумного производства и развитие радиотелефонии.

Лаборатория Бонч-Бруевича

Разработкой методов использования электронных ламп в радиотелефонной связи занималась лаборатория под руководством М. А. Бонч-Бруевича. Лаборатории удалось наладить серийный выпуск электронных ламп. С весны 1919 года Нижегородская лаборатория выпускала до 1000 ламп в год.

Параллельно с серийным выпуском, лаборатория работала над повышением мощности электронных ламп. В январе 1920 года Бонч-Бруевичем была разработана лампа с массивным алюминиевым анодом для лучшего отвода тепла. Мощности лампы оказалось достаточно для того, чтобы создать радиопередатчик, обеспечивающий связь Нижнего Новгорода с Москвой. 15 января 1920 года состоялся первый сеанс связи.

Конструкция лампы не позволяла увеличить мощность лампы настолько, чтобы удовлетворить требованиям поставленной перед изобретателями задачи по созданию «радиотелефонной станции с радиусом действия 2000 вёрст» (более 2100 км). Молодая Советская республика испытывала недостаток металлов, использовавшихся в зарубежных лампах. Бонч-Бруевич предложил новый оригинальный способ — водяное охлаждение медного анода, который позволил повысить мощность ламп до 1 кВт.

Дальнейшим улучшением конструкции стало увеличение поверхности анода, для чего он был сделан четырёхкамерным, в каждой камере — свои катод и сетка. Уникальная конструкция позволила решить задачу, долгое время считавшуюся на Западе неразрешимой. Уже осенью 1920 года на Ходынской радиостанции в Москве был установлен радиотелефонный передатчик из Нижегородской лаборатории с мощностью 5 кВт, а в 1922 — 12 кВт. Радиостанция получила наименование «Центральная радиотелефонная станция им. Коминтерна».

15 сентября 1922 года Центральная радиотелефонная станция передала в эфир первый радиоконцерт, принятый во многих городах. 17 сентября Нижегородская радиолаборатория была награждена орденом Трудового Красного Знамени РСФСР.

В 1923 году рассеиваемая мощность разработанных электронных ламп достигла 25 кВт, в 1925—1926 — 100 кВт. К 1928 году в 25 городах страны стояли разработанные в лаборатории дешёвые универсальные передатчики мощностью 1,2 кВт.

Лаборатория Татаринова

В 1919 году в качестве руководителя одной из лабораторий НРЛ был привлечен Владимир Васильевич Татаринов, преподаватель физики в Нижегородском университете. Он стал пионером в области создания методики и аппаратуры для исследования антенн на малых моделях в лабораторных условиях. В лаборатории были решены вопросы питания антенн бегущей волной. В частности, Татариновым был предложен простой способ настройки фидеров на бегущую волну при помощи так называемого «индуктивного мостика». В 1925—1926 гг. появились первые коротковолновые направленные антенны. В 1926 г. в лаборатории Татаринова НРЛ начал свою свою трудовую и научную деятельность в будущем известный учёный-антенщик и радиотехник Пистолькорс А. А.

Лаборатория Вологдина

Группа учёных под руководством инженера В. П. Вологдина начала работу в 1919 году. Группа занималась исследованием применения высокочастотных машин в радиотелефонии. В результате испытаний было установлено, что ВЧ-машины мало пригодны для передачи человеческого голоса. Лаборатория сосредоточилась на создании передатчиков для радиотелеграфирования.

Другим направлением исследований Вологдина стал поиск необходимого для питания анода электронной лампы источника постоянного тока высокого напряжения. Традиционно использующаяся для этих целей динамо-машина была слишком сложна для создания в установленные правительством сроки. В марте 1922 года Вологдин закончил оригинальный трёхфазный ртутный выпрямитель, который позволял получить постоянный ток напряжением 10 кВ.

Лаборатория Шорина

Исследованиями усилительных схем и разработкой усилителей пишущего приёма занималась группа под руководством А. Ф. Шорина, созданная в 1920 году. Впервые в мире здесь были применены быстродействующие буквопечатающие аппараты типа Бодо. Лаборатория разрабатывала громкоговорящие установки для радиотелефонии.

Периодические издания

Будучи избран членом созданного 19 июля 1919 года Радиотехнического советапри НКПиТ, профессор В. К. Лебединский поднял вопрос о необходимости специализированного гражданского издания по вопросам радио. При поддержке члена Народного комиссариата почт и телеграфов А. И. Страхова и председателя Радиосовета А. М. Николаева было решено создать сразу два журнала: «Телеграфия и Телефония без проводов» (ТиТбп) — для специалистов-инженеров и «Радиотехник» — для технических работников, работающих в сфере радиоаппаратуры. К сентябрю 1918 года были напечатаны первые номера журналов.

В Нижегородской радиолаборатории работу над периодическими журналами возглавил В. К. Лебединский.

Реорганизация

В начале 1923 года в штате радиолаборатории насчитывалось более 200 сотрудников. Широкий круг задач, связанный с организацией связи на государственном уровне в условиях ограниченности ресурсов привёл к тому, что НКПиТ стал ограничивать направления ведущихся исследований, выделяя наиболее приоритетные. Началась взаимная конкуренция внутри отделов Нижегородской радиолаборатории за более приоритетные заказы. Обстановка накалилась настолько, что в марте народный комиссар почт и телеграфов В. С. Довгалевский направил в Нижний Новгород специальную комиссию для выяснения обстановки и выработки необходимых мер. По результатам работы комиссии административная структура Нижегородская радиолаборатория была реорганизована. Директором был назначен М. А. Бонч-Бруевич, помощником директора по производству — И. В. Селиверстов, помощником директора по административно-хозяйственной части — И. А. Леонтьев.

Направление исследований радиолаборатории было сосредоточено на перспективах ламповой электротехники. С 17 августа 1923 года лаборатории В. П. Вологдина и А. Ф. Шорина были ликвидированы. «Мне совершенно неизвестно, чем вызвана та поспешность и форма ликвидации лаборатории проф. Вологдина, которая проведена администрацией Радиолаборатории», — писал начальник Радиоотдела В. А. Павлов. Часть уволенных сотрудников (в том числе Вологдин, Шорин и Рожанский) перешла на работу в петроградский Трест заводов слабых токов.

Переход в ВСНХ

В 1925 году Президиум ВСНХ СССР обратил внимание на то, что «главная и основная работа её (радиолаборатории) протекала в вопросах не эксплуатации, а электропромышленности». Также целесообразным было признано объединение усилий по исследованию проволочной связи с лабораториями ВСНХ, что позволило бы усилить использование работ НРЛ для нужд промышленности.

Проект был утверждён, и 1 октября 1925 года Нижегородская радиолаборатория была выведена из подчинения Радиоотделу НКПиТ и передана Научно-техническому отделу Высшего совета народного хозяйства (НТО ВСНХ СССР). Новым непосредственным руководителем радиолаборатории стал председатель НТО профессор М. Я. Лапиров-Скобло.

Через три года, 1 октября 1928 года, Нижегородская радиолаборатория была перевезена в Ленинград, где, после объединения с Ленинградской радиолабораторией, появилась Центральная радиолаборатория (ЦРЛ) Треста заводов слабых токов. В Нижнем Новгороде на базе НРЛ была организована Центральная военно-индустриальная радиолаборатория (ЦВИРЛ), которая в 1939 году преобразована в Горьковский Государственный Союзный завод № 326 имени М. В. Фрунзе.

Международное признание

В 1923 году Нижегородскую радиолабораторию посетили руководители немецкой фирмы «Телефункен» (Telefunken) Дж. Граф фон Арко (Georg Graf von Arco) и профессор А. Мейснер, которые отметили явный прогресс по изготовлению мощных электронных ламп по сравнению с Америкой, Англией и Францией.

В 1925 году электронные лампы Бонч-Бруевича демонстрировались на Скандинавско-Балтийской выставке в Стокгольме, обратив на себя внимание прессы и радиотехнических журналов.

В Нижегородской лаборатории работал молодой учёный О. В. Лосев, в 1922 году открывший кристаллический гетеродин (кристадин), ставший экспериментальным обоснованием теории запорного слоя и современного учения о полупроводниках.

Музей нижегородской радиолаборатории

В настоящее время в первом этаже здания, принадлежавшем радиолаборатории, работает музей, посвященный её истории. Экспозиция музея содержит множество оригинальных приборов и образцов не только радиооборудования, но и телевизионных устройств. Существенную часть выставки составляют радиолампы 1930-х годов, в том числе сверхмощные.

Источники

• Нижегородская радиолаборатория — статья из Большой советской энциклопедии.

Литература

• Остроумов Б. А. [www.museum.nnov.ru/unn/managfs/index.phtml?id=13_6_05 В.И.Ленин и Нижегородская радиолаборатория. История лаборатории в документах и материалах]. — Л.: Наука, 1967.
• Лбов Ф. Л. [сост.], У истоков советской радиотехники. Сб. ст., М., 1970.
  • Лбов Ф. Л. [nor.atnn.ru/ist/nrl.html Нижегородская радиолаборатория имени В. И. Ленина]

Ссылки

• [radiolaboratorija.ru Нижегородская радиолаборатория музей on-line]
• [novation-nn.ru/nizhegorodskaya-radiolaboratoriya/ Нижегородские Новации: Нижегородская радиолаборатория (НРЛ)]

Отрывок, характеризующий Нижегородская радиолаборатория

– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.