Попп, Луция

Луция Попп
Основная информация
Полное имя	Lucia Poppová
Дата рождения	12 ноября 1939(1939-11-12)
Место рождения	Загорска Вес
Дата смерти	16 ноября 1993(1993-11-16) (54 года)
Место смерти	Мюнхен
Страна	Словакия Словакия
Профессии	оперная певица
Певческий голос	сопрано

Луция Попп (нем. Lucia Popp, наст. имя словацк. Lucia Poppová; 12 ноября 1939, дер. Загорска Вес, Чехословакия — 16 ноября 1993, Мюнхен, Германия) — словацкая певица (сопрано).

Биография

Родилась в деревне Загорска Вес у Малацек. Первоначально собиралась стать актрисой, потом брала уроки пения в Брно и Праге. В 1963 году дебютировала в Братиславе в партии Царицы ночи в «Волшебной флейте». Эта партия причисляется к высочайшим достижениям певицы; в том же году, после приглашения в Венскую оперу, она записала её под управлением Отто Клемперера. Связи с Венской оперой Луция Попп сохраняла на протяжении всей своей карьеры.

В 1966 году она дебютировала в Ковент-Гарден, в 1967 году — в Метрополитен-опере. Начав как колоратурное сопрано, в 70-е годы певица перешла к лирическим партиям, а позднее и к лёгким партиям в операх Штрауса и Вагнера.

Скончалась от опухоли мозга.

Творчество

В разное время и на разных сценах Попп исполняла такие роли, как Сюзанна и Графиня в «Свадьбе Фигаро», Царица ночи и Памина в «Волшебной флейте», Церлина, Донна Эльвира и Донна Анна в «Дон Жуане», Эннхен и Агата в «Вольном стрелке», Зденка и Арабелла в «Арабелле», Софи и Маршальша в «Кавалере розы», Олимпия в «Сказках Гофмана», Ева в «Нюрнбергских мейстерзингерах» и т. д.

Существуют также её записи песен Шуберта, «Четырёх последних песен» Р. Штрауса, «Волшебного рога мальчика» Малера.

Награды и звания

• Почётное звание «Каммерзенгер» Венской государственной оперы (1979)

Ссылки

• [www.bach-cantatas.com/Bio/Popp-Lucia.htm Краткая биография на английском языке]
• [www.zephyr.dti.ne.jp/~nishis/LuciaPopp/ Дополнительная информация, дискография]
• [www.cs.princeton.edu/~san/sopranos.html#popp Фотографии]

Отрывок, характеризующий Попп, Луция

«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.