Принц Акисино

Фумихито 秋篠宮文仁親王<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
принц Акисино
с 29 июня 1990
принц Ая
30 ноября 1965 — 29 июня 1990
Рождение:	30 ноября 1965(1965-11-30) (58 лет) Токио, Япония
Отец:	император Акихито
Мать:	императрица Митико
Супруга:	Кавасима Кико
Дети:	принцесса Мако принцесса Како Принц Хисахито
Награды:

Принц Акисино (Фумихито) (яп. 秋篠宮文仁親王 Акисино-но-Мия Фумихито Синно:, род. 30 ноября 1965, Токио) — младший сын императора Акихито и императрицы Митико. Является вторым в линии наследования Хризантемового Трона. После женитьбы в июне 1990 года он получил титул Акисино но мия (Принц Акисино) и возглавил свою владетельную ветвь императорского Дома.

Детство и образование

Принц родился 30 ноября 1965 года во Дворце Аояма, Токио. Ему дали имя Фумихито и титул — принц Ая (礼宮 ая но мия). Фумихито получил начальное и среднее образование в Гакусюине.

В апреле 1984 году он поступил на юридическое отделение университета Гакусюин, где он изучал право и биологию. После окончания университета Фумихито изучал таксономию рыб в Колледже Сент Джон Оксфордского Университета в Великобритании с октября 1988 года по июнь 1990 года. В 1996 году ему была присуждена степень доктора Национальным Университетом за обширные исследования.

После смерти его деда Императора Сёва (Хирохито) в январе 1989 он стал вторым в очереди претендентом на трон после своего старшего брата Наследного принца Нарухито.

Принц Фумихито получил степень доктора по орнитологии за передовые исследования в октябре 1996 года. Его докторская диссертация называется «Молекулярная филогенетика птиц джунглей, род гребенчатых кур и монофилетическое происхождение домашних птиц». Он провёл полевое исследование в Индонезии в 1993—1994 гг., в провинции Юньнань в Китайской Народной Республике. Когда правящий Император был ещё Наследным принцем, он предложил употреблять тиляпию из Таиланда как важный источник белка. Тиляпия легко разводится в искусственных условиях, и принц Фумихито, который также известен как «специалист по рыбе», продолжает и расширяет исследования водной среды вместе с жителями Таиланда.

Принц Фумихито — большой поклонник группы «Битлз», а также активный теннисный игрок. Будучи студентом, принц Фумихито находился в первой десятке парных теннисных игроков в регионе Канто.

Он также известен как наследник школы каллиграфии Арисугава.

Брак

29 июня 1990 года принц Фумихито женился на Кико Кавасиме, дочери Тацухико Кавасимы (профессора экономики в университете Гакусюин) и его жены Кадзуё.

Пара познакомилась, когда оба были первокурсниками в Гакусюине. Как и его отец, правящий Император, принц женился на простолюдинке, не принадлежащей по крови к аристократии. После брака он получил титул принца Акисино и разрешение от Экономического Совета Императорского Дома создать новую владетельную ветвь императорской семьи.

Родословная

(122) Мэйдзи

(123) Тайсё

(124) Сёва

(125) Акихито

Нарухито

Ясухито

Масахито

Фумихито

Хисахито

Нобухито

Томохито

Такахито

Ёсихито

Норихито

Принц и принцесса Акисино имеют двух дочерей и одного сына:

• Принцесса Мако Акисино (眞子内親王) (рождена 23.10.1991)
• Принцесса Како Акисино (佳子内親王) (рождена 29.12.1994)
• Принц Хисахито Акисино (悠仁親王) (рождён 6.09.2006)

Так как третий ребёнок мальчик, он является прямым претендентом на трон и в конечном счёте наследует его, если дядя Хисахито, Наследный принц Нарухито, не произведёт на свет наследника мужского пола, или если законы о порядке наследования не изменятся.

Общественные обязанности

Принц Акисино исполняет обязанности президента Института орнитологии Ямасина и Японской Ассоциации Зоологических садов и аквариумов. Он также — почетный президент Всемирного Фонда дикой природы Японии, Японской Ассоциации тенниса и Японо-Нидерландской Ассоциации.

Принц и принцесса Акисино также поддерживают дружественные связи с иностранными государствами и представляют Японию на различных международных мероприятиях. Например, они посетили Нидерланды в августе 2009 года, чтобы отпраздновать 400-летие торговых отношений между Голландией и Японией. Они были приглашены голландским правительством и стали гостями королевы Беатрикс в Гааге. Их общественные мероприятия составляли: встречи с японоязычными студентами, посещение Дома Зибольда, университетской больницы и двух других музеев. В Голландском Национальном Архиве они посетили открытие крупной выставки, посвящённой предметам, связанным с Японией: «Отсюда до Токио, 400 Лет Торговли с Японией»; их сопровождала голландская принцесса Лорентин, которая жила и училась в Японии в юности. Кроме того, это официальное посещение также включило в себя переговоры с Главой голландского правительства.

Отрывок, характеризующий Принц Акисино

Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.