Прогрессивно-социалистическая партия Ливана

Прогрессивно-социалистическая партия
الحزب التقدمي الإشتراكي
Лидер:	Валид Джумблат
Дата основания:	5 января 1949
Идеология:	демократический социализм социал-демократия прогрессивизм
Интернационал:	Социалистический интернационал, Прогрессивный альянс

К:Политические партии, основанные в 1949 году

Прогрессивно-социалистическая партия или PSP (араб. الحزب التقدمي الاشتراكي‎, фр. Parti Socialiste Progressiste) — одна из ведущих политических партий Республики Ливан. Её нынешним лидером является Валид Джумблат. Согласно её идеологии партия — светская и нерелигиозная, но на практике она более всего выражает этноконфессиональные интересы друзов.

Образование партии и первые годы

Партия была основана 5 января 1949 года и зарегистрирована через 2 месяца — 17 марта, под уведомлением N°789. Её основателями стали 6 человек из различных социальных слоёв. Наиболее известным среди них был Камаль Джумблат (отец Валида Джумблата). Другими были Фарид Джубран, Альберт Адиб, Абдалла Алайли, Фуад Ризк и Жорж Ханна. ПСП организовала в 1951 году, в Бейруте, первую конференцию арабских социалистических партий из Ливана, Сирии, Египта и Ирака. С 1951 по 1972 год ПСП имеет от 3 до 6 представителей в парламенте страны.

ПСП в годы Гражданской войны в Ливане (1975-1990)

Под руководством Камаля Джумблата ПСП стала одной из важнейших составляющих Ливанского национального движения (ЛНД), которое выступало за доминирование ливанских арабов и сочувствовало иммигрантам-«палестинцам». Несмотря на первоначальное нежелание Джумблата заниматься формированием полувоенной организации, - впоследствии на базе партии была создана одна из сильнейших армий, участвовавших в Гражданской войне в Ливане с 1975 по 1990 годы. Она сумела завоевать большую часть Горного Ливана и района Шуф. Её основными противниками в этой войне были маронитские христианские фалангисты, а позднее - объединённые Ливанские силы (включившие в себя фалангистов). Отрядам ПСП был нанесён серьёзный удар в 1977 году, когда был убит Камаль Джумблат. Его сын Валид принял на себя руководство партией.

С выводом израильских сил из Шуфа в 1983 году и вплоть до конца гражданской войны ПСП на своей подконтрольной территории формировала и курировала Гражданскую администрацию гор, показавшую высокую эффективность. Пошлины, взимаемые милицией ПСП на контрольно-пропускных пунктах, являлись основным источником дохода для этой администрации, обеспечивавшей на своей территории высокий (для тех военных условий) уровень социальной жизни.

ПСП, под руководством Валида Джумблата, играла важную роль в так называемой "Горной войне": после того как израильская армия покинула Ливанские горы, важнейшие битвы разгорелись между ПСП и её союзниками (ЛКП, ССНП, палестинцами, сирийской армией), с одной стороны, - и христианскими ополченцами, с другой. Обе стороны были замешаны во взаимных убийствах и зверствах.

Военная структура и организация

Военное крыло ПСП - Народно-освободительная армия - НОА (арабский язык: Джайиш аль-Тахрир аль-Шааби) или Armée de Libération Populaire (ALP) (на французском) - была организована в начале 1976 года при помощи ФАТХ и первоначально состояла из 3 000 легковооружённых бойцов, преимущественно из друзской и шиитской общин Шуфа. По другим источникам, их численность доходила до 5 000 человек.

На первом этапе армия была укомплектована лёгким оружием, взятым от ООП или захваченным в казармах Армии Ливана и Сил внутренней безопасности; милиция ПСП организовала также к 1977 году небольшой механизированный корпус, состоявший из техничек (американских M151 MUTT, Land Rover и Toyota Land Cruiser, GMC, Chevrolet, Ford, Mitsubishi и Nissan — лёгких пикапов, а также лёгких грузовиков Mercedes-Benz Unimog), оснащённых тяжёлыми пулемётами, безоткатными орудиями и противоздушными автоматическими пушками. После чувствительных поражений во время израильского вторжения в Ливан в июне 1982 года, НОА была реорганизована и расширена в том же году Валидом Джумблатом, который превратил её в дисциплинированную боевую силу, построенную по обычной схеме: с пехотными, танковыми, мотострелковыми и артиллерийскими единицами, оснащёнными советскими полевыми пушками, гаубицами и системами РСЗО.

Имея штаб-квартиру в друзском городе Бааклин (в Шуфе), милиция ПСП в 1983 г. насчитывала 17 000 бойцов: 5000 хорошо экипированных профессионалов, подкреплённых двенадцатью тысячами резервистов обоего пола, которых инструктировали советские офицеры. Впоследствии милиция был пополнена за счёт 960 солдат-друзов (900 добровольцев, 60 офицеров), включённых в сентябре 1983 года в состав 4-й пехотной бригады Ливанской армии

Такими силами было захвачено семь танков M48 Patton, множество бронемашин, лёгких танков AMX-13 и M113. В 1985 году в расположение милиции прибыло 70 танков T-54, БТР-152, БТР-60 и БМП-1, поставленных в долг Сирией и Советским Союзом.

Также в Шуф был направлен мощный артиллерийский корпус, оснащенный советской 122-мм гаубицей Д-30 и 130 мм пушкой М-46 наряду с БМ-11 и БМ-12 (китайский тип 63), в сочетании с переносными-ракетными комплексами SA-7 типа АА, использованных для сбивания двух ливанских истребителей Hawker Hunter в годы горной войны 1983—1984 годов

Административная организация

Оплотом партии и армии был район Джабаль-Барук в Шуфе, известный также как «Гора Друзов» (Jabal al-Duruz). Друзы из Бааклина составляли политическое и военное крыло партии и были сосредоточены в исторических городах Мухтара (родовое поселение семьи Джумблата рядом с Бейтеддином), Дейр аль-Камар, Алей и Бхамдун. В западном Бейруте, с мая 1985 года партия контролировала населённые друзами квартал Каракол, часть улицы Хамра и значительную часть улицы Ватта-эль-Мсайтби, где располагались основные политические офисы партии.

1 октября 1983 года была создана сеть гражданской службы «Гражданская администрация Горы» (Civilian Administration of the Mountain), возглавлявшаяся восемью членами высшего совета, включавшего центральный комитет и конгресс. Гражданская служба включала 23 бюро, предоставлявших все услуги от образования до медицинской помощи, а в числе сотрудников были 2 тысячи сезонных рабочих, занятых на сельскохозяйственных и промышленных объектах в Шуфе.

В Бейтеддине находилась редакция официальной газеты Аль-Anba'a и радиостанция «Голос Горы» (Iza’at Sawt al-Djabal или La Voix de la Montagne). В дополнение к палестинской и сирийской поддержке, партия и военная организация получали военную помощь из Ливии и СССР, а также им оказывала финансовую поддержку община друзов в США.

Послевоенные годы

После восстановления конституционного режима в 1989 году партия стала главным союзником Сирии, а Валид Джумблат установил тесные отношениях с сирийской армией и разведкой, а именно с Гази Кенааном и вице-президентом Сирии Абдул Халимом Хаддамом. Партия принимала участие в ряде правительств, но, после изменения баланса сил в регионе после оккупации Ирака, перешла в оппозицию и заняла позицию противоположную роли Сирии в политической жизни Ливана. В отличие от некоторых противников сирийского присутствия, руководство партии не возражает против присутствия сирийской армии как таковой, но утверждает, что сирийские спецслужбы оказывают чрезмерное влияние.

После принятия резолюции №1559 Совета Безопасности Организации Объединённых Наций, призывающей к выводу сирийских войск из Ливана, Джумблат стал особенно заметным лидером оппозиции. Он выступил против разоружения Хезболлы, и настоял на сохранении отношений с исламистскими партиями. Однако, позже он поддержал разоружение, утверждая, что Сирия и Иран пытаются захватить Ливан с помощью Хезболлы. После убийства Рафика Харири в феврале 2005 года, Джумблат присоединился к лагерю анти-сирийскому лагерю, несмотря на долгую поддержку его партии Сирией. Являясь частью «альянса 14 марта» партия получила 16 мест на всеобщих выборах, состоявшихся в 2005 году.

5 мая 2008 года Валид Джумблат призвал к демонтажу коммуникационной системы Хезболлы, что отозвалось занятием Бейрута милицей Хезболлы 7 мая 2008 года. Конфликт был закончен заключением мирного соглашения в Дохе 16 мая 2008 года.

В конце января 2011 года Джумблат заявил, что не поддерживает разоружение Хизбаллы. В настоящее время ПСПЛ, Хезболла и ряд других ливанских политических партий делят между собой посты в «правительстве национального единства» Ливана. С началом гражданской войны в Сирии, Джумблат и его партия поддержали оппозицию, и призвали сирийскую общину друзов выступить против режима Асада и присоединиться к повстанцам.

Литература

• Edgar O'Ballance, Civil War in Lebanon, 1975-92, Palgrave Macmillan, 1998. ISBN 0-333-72975-7
• Éric Micheletti and Yves Debay, Liban – dix jours aux cœur des combats, RAIDS magazine n.º41, October 1989 issue. ISSN 0769-4814 (in French)
• Farid El-Kazen, The Breakdown of the State in Lebanon 1967-1976, I. B. Tauris, London 2000. ISBN 0-674-08105-6
• Fawwaz Traboulsi, Identités et solidarités croisées dans les conflits du Liban contemporain; Chapitre 12: L'économie politique des milices: le phénomène mafieux, Thèse de Doctorat d'Histoire – 1993, Université de Paris VIII, 2007. (in French)
• Ken Guest, Lebanon, in Flashpoint! At the Front Line of Today’s Wars, Arms and Armour Press, London 1994, pp. 97–111. ISBN 1-85409-247-2
• Moustafa El-Assad, Civil Wars Volume 1: The Gun Trucks, Blue Steel books, Sidon 2008.
• Jean Dunord, Liban: Les milices rendent leurs armes, RAIDS magazine n.º65, October 1991 issue. (in French)
• Samer Kassis, 30 Years of Military Vehicles in Lebanon, Beirut: Elite Group, 2003. ISBN 9953-0-0705-5
• Samer Kassis, Véhicules Militaires au Liban/Military Vehicles in Lebanon 1975-1981, L’Echo des Cedres, Beirut 2011. ISBN 978-1-934293-06-5
• Walid Khalidi, Conflict and Violence in Lebanon: Confrontation in the Middle East, fourth printing (Cambridge, MA: Harvard Studies in International Affairs, 1984).

Ссылки

• [www.psp.org.lb Сайт партии]
• [www.14march.org Альянс 14 марта: официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Прогрессивно-социалистическая партия Ливана

– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.