Пшемыслав I Носак
| Пшемыслав I Носак Przemysław I Noszak<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1358 — 1410 | |||
| Предшественник: | Казимир I Цешинский | ||
| Преемник: | Болеслав I Цешинский | ||
| Наследник: | Болеслав I Цешинский | ||
| |||
| 1358 — 1369/1405 | |||
| Предшественник: | Казимир I Цешинский | ||
| Преемник: | Болеслав I Цешинский | ||
| Наследник: | Болеслав I Цешинский | ||
| |||
| 1358 — 1359, 1369 -- 1405 | |||
| Предшественник: | Казимир I Цешинский | ||
| Преемник: | Болеслав I Цешинский | ||
| Наследник: | Болеслав I Цешинский | ||
| |||
| 1406 — 1410 | |||
| Предшественник: | Пшемыслав Освенцимский | ||
| Преемник: | Болеслав I Цешинский | ||
| Наследник: | Болеслав I Цешинский | ||
| |||
| 1384 — 1410 | |||
| Предшественник: | Корона Королевства Чешского | ||
| Преемник: | Пшемыслав Освенцимский/Болеслав I Цешинский | ||
| Наследник: | Пшемыслав Освенцимский/Болеслав I Цешинский | ||
| |||
| 1384 — 1410 | |||
| Предшественник: | Корона Королевства Чешского | ||
| Преемник: | Пшемыслав Освенцимский/Болеслав I Цешинский | ||
| Наследник: | Пшемыслав Освенцимский/Болеслав I Цешинский | ||
| Вероисповедание: | католик | ||
| Рождение: | между 1332 и 1336 Цешин | ||
| Смерть: | 23 августа 1410 Цешин | ||
| Место погребения: | костёл Святой Марии Магдалены в Цешине | ||
| Род: | Силезские Пясты | ||
| Отец: | Казимир I Цешинский | ||
| Мать: | Евфимия Силезская | ||
| Дети: | Пшемыслав Младший Освенцимский, Болеслав I Цешинский, Анна Цешинская, Маргарет Цешинская | ||
Пшемыслав I Носак (Цешинский) (польск. Przemysław I Noszak; родился между 1332 и 1336, скончался 23 августа 1410) — князь Цешинский (Тешинское герцогство), Бытомский и Севежский c 1358. В период 1359—1368 и начиная с 1405 Севежское княжество потеряно. С 1369 потерял северную часть Бытомского княжества, а с 1405 и остальную часть. В 1378—1382 правил в Жорах, с 1384 половиной княжеств Глогува и Сцинава. В 1397—1401 правил в Олесно, с 1385 в Стшелине, а в 1401—1405 в Тошеке. Наместник Священной Римской Империи (1383—1400).
Его вспоминают как одного из сильнейших князей Цешина династии Пястов. Он продемонстрировал Европе своё искусство в переговорах, в политике, а также имел опыт в бизнесе и поместном деле. Тем не менее, мало что известно о его внутренней политике.
Происхождение
Князь Пшемысл происходит из династии Силезских Пястов. Его отцом был Казимир I Цешинский, а матерью — Евфимия Силезская. Хотя Пшемыслав и был третьим по старшинству сыном, его старшие братья Владислав (скончался в Пизе во время коронации Карла IV) и Болеслав умерли рано, и в 1358 году все земли его отца и власть перешли к нему.
Биография
С 1355 он работал дипломатом на службе у короля Карла IV, а через год стал владельцем особняка покойного брата Владислава. После смерти отца в 1358 году он принял титул князя Цешинского не прерывая своей дипломатической карьеры.
Примерно в 1360 году он женился на Элизабет, дочери князя Болеслава Силезско-Бытомского, что дало ему дополнительные права на наследование после 1357 года половины земель княжества Пястов Бытомско-Козельских, как наследнику Казимира I. Разделение одного из княжеств (Бытомского) между Олесницкими князьями и Пшемыславом было окончательно закреплено в 1359. Князь Цешинский был тогда опекуном дочерей Болеслава Бытомского, Евфимии и Болки, которым пришлось отказаться от любых претензий на наследство своего отца, князя Цешинского, чтобы он смог взять себе всё наследство Болеслава (кроме Козла, который отошёл Олесницкому княжеству).
Пшемыслав быстро стал важной фигурой в Пражском поместье, и император Карл IV поручал ему все более многочисленные, иногда очень трудные задания. В 1361 сделал возможным заключение соглашения между Прагой и Бранденбургским маркграфом Карлом V, а затем участвовал в захвате Карлом IV наследства Людовика Виттельсбахского. Также, представлял интересы императора в Бранденбурге. Удачно завершилась и попытка Пшемыслава разорвать союз между Людовиком I и немецкими князьями. О высоком положении князя Цешинского говорит и тот факт, что он принимал участие в знаменитом съезде Европейских монархов, проводившемся на постоялом дворе Вержинек в Кракове.
В 1380 году князь Цешинский начал свою большую и стремительную политическую карьеру. В Париже он пытался сохранить разрушающийся Чешско-Французский союз, а затем отправился в Англию, где вёл переговоры о браке Анны, дочери короля Карла IV, с английским королём Ричардом II. В качестве награды за успешное завершение дела Ричарда II он получил годовой оклад в размере 500 фунтов. Также, он участвовал в Парижских мирных переговорах между Британией и Францией, которые воевали уже почти сто лет. Всё это привело к улучшению отношений между королём Франции и Вацлавом IV, который принял от своего отца корону Чехии. Вацлав IV, получив титул короля Священной Римской Империи, назначил Пшемыслава викарием (наместником) немецких земель. Главной задачей князя стало успокоение напряженных внутренних отношений в Рейхе. Ему удалось привести враждующие стороны к прекращению огня в Гейдельберге, а затем к миру в Кобленце. Пшемыслав Носак, помимо всего вышеперечисленного, был посредником Ассоциации в споре с немецкими князьями в 1389 году и в переговорах об определении границ между Чехией и Мейсеном.
В 1386 году, во время отсутствия короля Вацлава IV Пражского, Пшемыслав имел честь служить в качестве губернатора Чешского Королевства, временно осуществляя власть на всей его территории. Тем не менее, чешские дворяне не согласились на такую высокую позицию Пшемыслава Носака в Чехии, что вскоре привело к его замене герцогом Опавско-Рациборжским из династии Пржемысловичей при помощи Королевского Совета. Всё это привело к конфликту между Цешинским и Опавским княжествами, который чуть не перерос в войну. Кульминацией этого стало убийство в 1406 году старшего сына Пшемыслава Носака — Пшемыслава Малого. Он возвращался из Гливице в Цешин, как вдруг рядом с Рыбником попал в засаду Мартина Чеха, выступившего со стороны Яна II Железного, герцога Опавского. Конфликт был урегулирован подписанием мира 7 ноября 1407 года в Жорах.
В то же время, Пшемыслав был одним из руководителей Ассоциации Силезии, которая объединяла князей, мещан и дворян в интересах мира во всей Силезии, принадлежащей к перечню наименее стабильных областей Чешского Королевства. В этом качестве Пшемыслав Носак достиг 12 июня 1397 года заключения с польским королём Владиславом Ягайло соглашения о сотрудничестве в борьбе с бандитами на границах. Князь Цешинский завоевал расположение польского короля, который передал ему в залог Люблинецкие и Олесьские земли воеводства Краковского (эти территории оставались у него до 1401 года). Носак принял участие в польско-тевтонских переговорах 1410 года, которые закончились безуспешно.
С 1378 года князь начал чаще жаловаться на симптомы подагры. Эта болезнь, в конечном счету, привела энергичного князя к полному параличу конечностей. Таким образом, он был вынужден приспособиться к передвижению на носилках — от этого и произошло его прозвище: Носак (польск. Noszak, чеш. Nošák). Болезнь прогрессировала и к 1396 году он был вынужден отказаться от влияния на политику Чешского Королевства.
За время своего правления Пшемыслав I значительно расширил границы земель Цешинских Пястов. От отца он унаследовал Цешинское княжество и Северское княжество (куплено его отцом Казимиром I в 1337 году у Владислава II Бытомского. Впоследствии ему пришлось продать его в 1359 году за 2300 княжеских гривен Болеславу II Малому. Но оно вернулось к Цешинскому в 1372 году в результате смерти бездетного Болеслава II.) и половина княжества Козельско-Бытомского. Последний воевал в 1355—1369 годах из-за резкого спора с Конрадом II, который завершился в перераспределении этих земель и получении поддержки Пшемыславом в южной части княжества.
В 1378—1382 годах он получил часть княжества Рацибуржского с Жорами. А благодаря поддержке короля Вацлава IV в 1384 году получил во владение часть княжества Глогувского с половиной Глогоу и Сцинавы, а затем(в 1385 году) купил у князя Жебицкого — Болеслава III Стшелинского. Носак вступил во владение княжеством Освенцимско-Заторжским на которое дал ему права в 1372 году император Карл IV — Пшемыслав был ближайшим кровным родственником князей Освенцимских, а после смерти своего двоюродного брата Яна III получил во владение эти земли.
В 1404 году Пшемыслав Носак выделил для своего тезоименного сына княжество Глоговско-Сцинавское. Год спустя, также присоединил туда наследство Яна III — Освенцим и Жатор, а в 1401 купил княжество Тошек. Так было до смерти его сына 1 января 1406 года, когда он вернул Глогоу и Сцинаву в свои земли, а княжество Освенцимское и Тошекское выделил следующему сыну — Болеславу в качестве временных владений.
Князь Пшемыслав I умер 23 августа 1410 года, оставив единственного сына-наследника: Болеслава, а также малолетнего внука от старшего сына (Пшемыслава Освенцимского) — Казимира I Освенцимского. Также, от брака с Элизабет Бытомской у него осталась дочь Анна, вышедшая замуж за Генриха IX Любинского. Князь похоронен на территории бывшего доминиканского монастыря святой Марии-Магдалены в Цешине.
Родственные связи
- отец: Казимир I Цешинский (между 1280 и 1290—1358)
- мать: Евфимия Мазовская (1310 — 11 января 1374)
- брат: Владислав Цешинский (между 1325 и 1331- май 1355)
- брат: Болеслав Цешинский
- брат: Ян Цешинский
- брат: Земовит Цешинский (1340 — 25 сентября 1391)
- сестра: Анна Цешинская (?-1367)
- сестра: Элизабет Цешинская (? — 1362)
- жена: Элизабет Бытомская
- сын: Пшемыслав Младший Освенцимский (между 1362 и 1370—1406)
- сын: Болеслав I Цешинский (после 1363 — 6 мая 1431)
- дочь: Анна Цешинская (II пол. XIV-1403/1420)
- дочь: Маргарет Цешинская (ок. 1367—1413)
Генеалогическое древо этой ветви Пястов
Пяст IX век- легендарный родоначальник династии Пястов ~ Жепиха └─>Земовит IX век ~ NN └─>Лешек IX - X века ~ NN └─>Земомысл X век ~ NN └─>Мешко I (ок. 930-992), правил ок. 960-992 ~ Ода Дитриховна (ум. 1023), дочка Дитриха, маркграфа Северной Марки └─>Болеслав I Храбрый (967-1025), правил 992-1025, король 1025 ~ NN, принцесса Венгерская └─>Мешко II (990-1033), правил 1025-1034, король 1025-1031 ~ Рыкса Лотарингская (ум. 1063), дочка Эццо, пфальцграфа Лотарингии └─>Казимир I (1016-1058), правил 1034(?)-1058 ~ Мария Добронега (ум. 1087), дочка Владимира Святославича └─>Владислав I Герман (1040-1102), правил 1079-1102 ~ NN └─>Болеслав III Кривоустый (1086-1138), правил 1102 - 1138 ~ Сбыслава Киевская (1085-1114), дочка Святополка Изяславича └─>Владислав II Изгнанник (1105-1159), правил 1138-1146 ~ Агнесса фон Бабенберг (1111-1157) └─> Мешко I Плясоногий (1130-1211), правил 1210-1211, князь Рацибужский с 1163 ~ Людмила Чешская(?) └─> Казимир I Опольский (1178-1230), князь Опольский и Рацибужский с 1211 ~ Виола └─> Владислав Опольский (ок. 1225 - 1281/1282), князь Опольский и Рацибужский с 1246, князь Калишский в 1234-1244, князь Рудский в 1234-1249 ~ NN └─> Мешко I Цешинский (ок. 1252/1256 - 1314/1315), князь Цешинский, Освенцимский, Рацибужский с 1290. ~ NN └─> Казимир I Цешинский (ок. 1280/1290 - 1358), князь Цешинский в 1315 в результате разделения, наследственный вассал Чехии с 1327, князь Бытомский с 1357, князь Севежский с 1337 ~ Евфимия └─> Пшемыслав I Носак (ок. 1332/1336 - 1410), князь Цешинский (Тешинское герцогство), Бытомский и Севежский c 1358. В период 1359—1368 и начиная с 1405 Севежское княжество потеряно. С 1369 потерял северную часть Бытомского княжества, а с 1405 и остальную часть. В 1378—1382 правил в Жорах, с 1384 половиной княжеств Глогува и Сцинава. В 1397—1401 правил в Олесно, с 1385 в Стшелине, а в 1401—1405 в Тошеке. Наместник Священной Римской Империи(1383—1400). ~ Элизабет Бытомская
Портреты
- Cieszyn - Kościół św. Marii Magdaleny - Tumba.JPG
Надгробие Пшемыслава I Носака Цешинского
- Przemyslawnoszak-01.jpg
Портрет
Напишите отзыв о статье "Пшемыслав I Носак"
Литература
- [cish.bloger.cz/Clanky-stredovek/Vevoda-tesinsky-Premysl Vévoda těšínský Přemysl]
- Dworzaczek W., Genealogia, Warszawa 1959.
- Jasiński K., Rodowód Piastów śląskich, t. 3, Wrocław 1977, s. 140—144.
- Landwehr v. Pragenau M., Geschichte der Stadt Teschen, Würzburg 1976, s. 3, 28-29, 38, 45, 49, 126.
- Panic I., Książę cieszyński Przemysław Noszak (ok. 1332/1336-1410). Biografia polityczna, Cieszyn 1996.
- Panic I., Księstwo cieszyńskie w średniowieczu. Studia z dziejów politycznych i społecznych, Cieszyn 1988.
- Rajman J., Przemysław I Noszak, (w:) Piastowie. Leksykon biograficzny, Kraków 1999, s. 788—792.
- Sperka J., Przemysław I Noszak, (w:) Książęta i księżne Górnego Śląska, Katowice 1995, s. 102—105.
- Panic, Idzi (2002). Poczet Piastów i Piastówien cieszyńskich. Cieszyn: Urząd Miejski. ISBN 83-917095-4-X.
- Historische Kommission für Schlesien (Hrsg.): Geschichte Schlesiens, Bd. 1. Sigmaringen 1988, ISBN 3-7995-6341-5, S. 169, 171, 176, 180f., 185, 187 und 446.
- Rudolf Žáček: Dějiny Slezska v datech. Praha 2004, ISBN 80-7277-172-8, 84, 87, 88, 90, 92, 414 f, 418, 441, 448 f. und 451.
- Gottlieb Biermann: Geschichte des Herzogthums Teschen. Verlag und Hofbuchhandlung Karl Prochaska. Teschen 1894.
- Biermann Gottlieb, Geschichte des Herzogthums Teschen, 1894, Teschen: Verlag und Hofbuchhandlung Karl Prochaska.
Ссылки
- [ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:581125 Пшемыслав I Носак на «Родоводе»]
Отрывок, характеризующий Пшемыслав I Носак
– Честное слово!Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
