Пятая алия

См. также: Алия (репатриация в Израиль) и Еврейские беженцы от нацизма

Пятая алия — период 1929—1939 гг, за который в Палестину переселились около 250 тысяч евреев из всех уголков Европы.

В 1929—1939 годах, с подъёмом нацизма в Германии, в Палестину приехали 250 тысяч евреев, 174 тысячи из которых — в 1933—1936 годах. После 1936 года возросшие ограничения на иммиграцию, наложенные британскими властями, сделали эту волну эмиграции нелегальной, называемой «Алия Бет».

Более четверти переселенцев Пятой алии были из Германии. Большей частью это были специалисты в различных отраслях науки и искусства: врачи, адвокаты, профессора, музыканты. Архитекторы из Германии привезли с собой в Палестину архитектурный стиль «Баухаус», в результате чего Тель-Авив сегодня занимает первое место по числу зданий этого стиля в мире (см.: Белый город). Музыканты основали Палестинский филармонический оркестр. С завершением строительства современного Хайфского порта и его нефтеперерабатывающих заводов, к преимущественно аграрной экономике добавилась значительная доля промышленности — появились крупные современные предприятия промышленности и торговли.

В 1940 году еврейское население Палестины достигло 450 тысяч человек.

Арон Брегман (англ.) отмечает, что многие иммигранты из этой алии предпочли бы переехать в иные места и особенно в Америку, а не в Палестину. Однако в том, что Америка была в то время закрыта для еврейской иммиграции среди других причин было и то, что «сионистские лидеры приложили все возможные усилия для того, что бы США не открылись для еврейской иммиграции, по той простой причине, что они хотели согнать (to herd) этих евреев в Палестину».

В то же время нарастала напряжённость между арабами и евреями. Серия арабских беспорядков 1929 года повлекла много жертв и привела к снижению численности еврейской общины в Хевроне. В 1936—1939 годах прокатилась ещё одна волна насилия, называемая в палестинской историографии «Великим арабским восстанием». В результате арабского давления, в 1939 году, накануне Второй мировой войны, британские власти выпустили «Белую книгу», согласно которой еврейская иммиграция в страну на ближайшие 5 лет ограничивалась 75 тысячами человек, после чего должна была прекратиться вовсе. Кроме того, на 95 % подмандатной территории запрещалось продавать землю евреям.

В результате мер принятых для нейтрализации арабского бойкота, укрепилось самообеспечение еврейской общины, Ишува. В 1936 году, по системе «Хома у мигдаль» (Стена и башня), были основаны 54 еврейских сельскохозяйственных поселения.

Ссылки

• [www.moia.gov.il/Moia_ru/AboutIsrael/aliya5.htm Пятая алия (1929—1939) на сайте Министерства абсорбции Израиля]

Отрывок, характеризующий Пятая алия

Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.