Самусенко, Александра Григорьевна

Александра Григорьевна Самусенко
Дата рождения	1922(1922)
Место рождения	деревня Кирово () Жлобинского района Гомельской области, БССР
Дата смерти	3 марта 1945(1945-03-03)
Место смерти	около деревни Цюльцефирц близ города Лобез, Третий Рейх (ныне Западно-Поморское воеводство, Польша)
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота, бронетанковые и механизированные войска
Годы службы	1935-1945
Звание
Часть	97-я танковая бригада, 1-я гвардейская танковая бригада
Сражения/войны	Советско-финская война (1939—1940), Великая Отечественная война Курская битва Львовско-Сандомирская операция
Награды и премии

Алекса́ндра Григо́рьевна Самусе́нко (1922 — 3 марта 1945) — советский офицер связи, командир танка Т-34 во время Великой Отечественной войны. По некоторым сведениям, единственная женщина-танкист в 1-й гвардейской танковой армии и единственная женщина-заместитель командира танкового батальона.

Биография

Родилась в 1922 году в деревне Святое (ныне — деревня Кирово) Жлобинского района Гомельской области. Белоруска.

Воспитанница в частях РККА с 12 лет (согласно наградному листу — с 1935 года). Принимала участие в советско-финской войне 1939-40 годов. Ю. А. Жуков в книге «Люди сороковых годов. Записки военного корреспондента» утверждает, что Александра Самусенко также воевала в Испании, что опровергается в книге писателя-фронтовика Ф. А. Гарина; к тому же, это было бы невозможно и в силу её возраста.

Великую Отечественную войну начинала рядовым-пехотинцем (призвана Читинским РВК). Написала письмо Председателю Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинину с просьбой посодействовать ей при поступлении в танковое училище. Успешно его окончила.

С октября 1941 года воевала на Брянском, Западном и Воронежском фронтах. Трижды ранена, в том числе один раз — тяжело. Офицер связи 97-й танковой бригады гвардии старший лейтенант А. Г. Самусенко принимала участие в Курской битве. За проявленную смелость и решительность в период с 19 по 28 июля 1943 года награждена орденом Красной Звезды (28 июля 1943).

В 1945 году гвардии капитана А. Г. Самусенко перевели офицером связи в штаб 1-й гвардейской танковой бригады, в составе которой она приняла участие в Львовско-Сандомирской операции. По некоторым сведениям, была назначена заместителем командира 1-го танкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады.

В феврале 1945 года в расположение части вышел американец, сержант Джозеф Байерли, в третий раз бежавший из немецкого плена. Он уговорил гвардии капитана А. Г. Самусенко не отправлять его в тыл. Впоследствии его опыт пригодился в батальоне, который был оснащён в том числе американскими танками «Шерман». Джозеф Байерли считается единственным солдатом, воевавшим в американской и в советской армиях, он — отец Джона Байерли, бывшего в 2008—2011 годах послом США в России.

Умерла от ран 3 марта 1945 года в деревне Цюльцефитц (ныне Сулишевице) около города Лобез (ныне Западно-Поморского воеводства в Польше). Перезахоронена на центральной площади города Лобез (ныне Польша).

Награды

• Орден Отечественной войны I степени (1945)
• Орден Отечественной войны II степени (10 апреля 1945, посмертно)
• Орден Красной Звезды (28 июля 1943)

Семья

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Мать — Дарья Артёмовна Казакова, проживала в деревне Вирня^{[уточнить]}, Жлобинский район, Гомельская область, Белоруссия. Отец — Егор Александрович Самусенко, проживал на хуторе Замостье, Святский сельсовет (с 20 апреля 1939 года — Кировский сельсовет), Жлобинский район, Гомельская область.

Всего в семье было пять детей: Мария (род. 1910), Ольга (1917—2012), Александр (род. 1922), Сава (род. 1926, погиб в партизанском отряде в Гомельской области, застрелен снайпером в разведке), Владимир (род. 1928). В частности, сестра Ольга Григорьевна Демьяненко (1917—2012) проживала в деревне Святое (с 20 апреля 1939 года — Кирово), а после Великой Отечественной войны переехала в деревню Химы, Рогачёвский район, Гомельская область.

Литература

• Виталий Скрижалин. [dlib.eastview.com/browse/doc/3385525 Резонанс. Её имя известно: Александра Самусенко] // Красная звезда, №94. — 27 апреля 1995.
• Лия Гинцель. [ur-ra.ru/sc/pub_ve.php?pub_select=7949 Дочь полка] // Вечерний Екатеринбург. — 13.10.2010.
• Виталий Скобельский. [www.golos.com.ua/userfiles/file/051010/051010-r.pdf Жизнь и смерть Александры Самусенко]. — Газета «Голос Украины», 5 октября 2010.
• Демидов П. М. На службе у бога войны. В прицеле черный крест. — М.: Яуза, Эксмо, 2007. — С. 224-226. — 320 с. — (Война и мы. Окопная правда). — 5000 экз. — ISBN 978–5–699–22735–8.
• Мурманцева В. С. [www.a-z.ru/women/texts/murman1r-13.htm Советские женщины в Великой Отечественной войне]. — М.: Мысль, 1974.
• Гарин Ф. А. Глава 10. На немецкой земле // [ta-1g.narod.ru/mem/garin/garin10.html Цветы на танках]. — М.: Советская Россия, 1973.

Документы

• Наградной лист А. Г. Самусенко с представлением к ордену Красной Звезды. «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг». 27 июля 1943.

Ссылки

• Даниил Иванов. [statehistory.ru/738/Neizvestnaya-Aleksandra-Samusenko---zhenshchina-tankist/ Александра Самусенко. Биография. Единственная женщина - замкомандира танкового батальона.]. Сайт «История государства» (08.05.2010). Проверено 11 сентября 2011. [www.webcitation.org/67hnhUc5Y Архивировано из первоисточника 16 мая 2012].
• Ксения Дубичева, Татьяна Андреева. [www.rg.ru/2010/09/24/reg-ural/beyrle-anons.html Посол США в Москве открыл выставку, посвященную фантастической судьбе его отца], Российская газета (24.09.2010). Проверено 11 сентября 2011.

Отрывок, характеризующий Самусенко, Александра Григорьевна

– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.