Сигурд Слембе
| Сигурд Магнуссон (Слембе, Слембидьякон) Sigurd Magnusson Slembe (Slembedjakn)<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Казнь Сигурда Слембе</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1135 — 1139 | ||
| Рождение: | ок. 1100 Норвегия | |
| Смерть: | 12 ноября 1139 Валер | |
| Место погребения: | Церковь Марии, Алаборг | |
| Род: | Хорфагеры (оспаривается) | |
| Отец: | Магнус III Голоногий (оспаривается) либо священник Адальбрикт | |
| Мать: | Тора Сакседоттир из Вика | |
| Супруга: | Аудхильд Торлейфсдоттир | |
Сигурд Слембе (Слемби) или Слембидьякон (ок. 1100 — 12 ноября 1139, Валер) — норвежский конунг эпохи гражданских войн. Объявил себя незаконнорожденным сыном короля Магнуса III Голоногого. После убийства Харальда Гилли (1136) провозгласил себя королём, но не нашёл поддержки у населения. Погиб в битве у Серого Острова в 1139 году.
Есть несколько вариантов перевода прозвища Сигурда в русскоязычной литературе: Злой[1], Злой Дьякон[2], Шумный[3].
Содержание
Биография
Юность
Согласно саге, Сигурд Слембе вырос в Норвегии в семье священника Адальбрикта и Торы Сакседоттир из Вика. Тора была сестрой Сигрид Сакседоттир, наложницей Магнуса III Голоногого, таким образом, Сигурд был двоюродным братом Олафа Магнуссона, короля (соправителя) Норвегии в 1103—1115 годах[4]. В молодости Сигурд был отдан в священнослужение. Впоследствии он был хиротонисан во диакона.
Сага описывает его как очень сильного и умелого мужчину, однако, очень неуживчивого и заносчивого, за что получил прозвище «Слембидьякон» (Злой или Шумный дьякон)[5]. Когда Сигурд вырос, он узнал от матери, что является незаконнорожденным сыном покойного короля Магнуса Голоногого. После этого Сигурд не сразу стал претендовать на престол — он много путешествовал, посетил Иерусалим, жил на Оркнейских островах, а затем в Шотландии у короля Давида I.
После своих путешествий в 1135 году Сигурд Слембе отправился в Данию, где в присутствии пяти епископов прошёл испытание огнём, доказав истинность своих слов относительно родства с Магнусом III. Харальд IV Гилли поспешил заявить, что все слова Сигурда — ложь, а сам он является простым сыном священника.
Гражданская война в Норвегии
В следующем 1136 году Сигурд приехал в Норвегию и потребовал, чтобы Харальд Гилли признал его своим братом и соправителем. Естественно, Харальд, не желавший отдавать власть, отказался признавать притязания «брата». Более того, Харальд обвинил Сигурда в убийстве своего друга, сына оркнейского ярла, по имени Торкель Приёмыш (по словам Харальда это случилось во время пребывания Сигурда на Оркнейских островах). Сигурд Слембе был приговорен к смертной казни. Но Сигурду удалось сбежать от людей короля, пришедших его казнить[5].
Ночью 14 декабря 1136 года Сигурд, который сумел выведать, где находится Харальд Гилли, вломился в его покои со своими людьми, один из которых убил короля. Сигурд рассчитывал на поддержку, но люди, собравшиеся перед домом великого конунга, назвали его братоубийцей и цареубийцей, объявили Сигурда и его людей вне закона и стали угрожать оружием. Сигурд Слембе и его дружина вынуждены были скрываться. Новыми королями—соправителями были провозглашены дети убитого Харальда Гилли Инге I Горбун и Сигурд II.
Сигурд Слембе срочно стал искать поддержки в Норвегии, однако всякий раз он был вынужден спасаться бегством из того или иного города, так как местное население знало о его деяниях. На помощь Сигурду пришёл его сводный брат Магнус IV Слепой, свергнутый некогда Харальдом Гилле. Магнус Слепой после свержения так же, как и когда-то сам Сигурд Слембе, находился в монастыре. Магнусу удалось собрать большое войско сторонников в Оппланне. Между войском Магнуса и войсками, во главе которых формально стоял малолетний Инге I, произошла битва, в которой войска Инге победили (именно в этой битве Инге получил увечья, за что впоследствии будет прозван Горбуном[6]).
Сигурд Слембе и Магнус отправились в Данию, просить помощи у датского короля. По пути они участвовали во множестве битв, а также совершили множество грабительских набегов на Вик, Вагар, Хордаланн. По прибытии в Данию Сигурд и Магнус получили поддержку от короля Эрика II Памятливого. В ноябре 1139 года норвежско-датские войска Сигурда Слембе и Магнуса Слепого и войска малолетних королей Инге и Сигурда II сошлись у Хвалерских островов.
12 ноября 1139 года произошла битва у Серого Острова (Хольменгро) в архипелаге Хвалир в Эстфолле. В королевском флоте было 20 кораблей, а во флоте претендентов — 30, но, несмотря на численное превосходство, вскоре именно их войска начали уступать, причём в самом начале битвы 18 датских кораблей покинули место сражения. Вскоре погиб Магнус Слепой, а вслед за этим королевские воины перебрались на корабль Сигурда Слембе и стали убивать его людей. Почти все войско Сигурда Слембе погибло.
Сигурд Слембе сумел спастись, прыгнув с корабля за борт, но вскоре он был предан одним из своих людей, и его местонахождение было выдано[7]. Тьостольф Алисон, воспитатель короля Инге, начал допрашивать Сигурда, но даже на допросе тот продолжал утверждать, что является сыном короля Магнуса. Сигурд был приговорен к жестокой казни: ему сломали руки и ноги, содрали заживо кожу, сломали хребет и бездыханное тело повесили[6]. Друзья Сигурда из Дании прибыли за его телом, которое было погребено в церкви Марии в городе Алаборг, местоположение которого до сих пор не удается определить.
Семья
Сигурд Слембе был женат на Аудхильд Торлейфсдоттир, дочери Торлефа Маддадсона.
Образ в культуре
Фигура и деятельность Сигурда Слембе легли в основу поэтической трилогии «Сигурд Злой» (1862 год) — главного произведения раннего периода творчества Бьёрнстерне Бьёрнсона, норвежского писателя и лауреата Нобелевской премии по литературе за 1903 год.
Напишите отзыв о статье "Сигурд Слембе"
Примечания
- ↑ [www.nobellaureate.ru/nobel_list/b/bjornson_bj%C3%B8rnstjerne Например, в художественной литературе — драма «Сигурд Злой» Б. М. Бьёрнсона.]
- ↑ [www.allmonarchs.net/norway/sigurd_slembedjakn.html Все монархи мира — Сигурд Злой Дьякон]
- ↑ [norse.ulver.com/src/konung/heimskringla/magnus-blind/ru.html#_ednref12 Сага о Магнусе Слепом и Харальде Гилли — примечания М. И. Стеблин-Каменского.]
- ↑ [www.snl.no/.nbl_biografi/Olav_Magnusson/utdypning Olaf Magnusson (Store norske leksikon).]
- ↑ 1 2 [norse.ulver.com/src/konung/heimskringla/magnus-blind/ru.html Сага о Магнусе Слепом и Харальде Гилли.]
- ↑ 1 2 [norse.ulver.com/src/konung/heimskringla/ingi/ru.html Сага о сыновьях Харальда Гилли.]
- ↑ [www.denstoredanske.dk/Danmarks_geografi_og_historie/Danmarks_historie/Danmark_f%C3%B8r_Reformationen/Erik_2._Emune?highlight=erik%20II Erik 2. Emune (Den Store Danske).]
Отрывок, характеризующий Сигурд Слембе
– Честное слово!Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
