Синицын, Пётр Акимович

Пётр Акимович Синицын
Дата смерти	1876(1876)
Принадлежность	Россия Россия
Род войск	флот
Звание	адмирал
Командовал	бриг «Кастор», фрегат «Бургас», корабли «Чесма» и «Уриил», 2-я бригада 5-й флотской дивизии
Сражения/войны	Русско-турецкая война 1828—1829, Кавказская война
Награды и премии	Орден Святой Анны 2-й ст. (1827), Орден Святого Станислава 2-й ст. (1833), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1833), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1847), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1853)

Пётр Акимович Синицын (? — 1876) — российский адмирал, участник Кавказской войны.

Биография

Сын начальника артиллерии Черноморского флота генерал-майора Акима Саввича Синицына. В 1809 году поступил волонтёром в Черноморский флот с чином гардемарина, а в 1811 году произведён в мичманы.

В 1809—1824 годах ежегодно плавал в Чёрном море. В 1824 году на шлюпе «Диана» крейсировал с гардемаринами в Чёрном море, а затем был переведён в Балтийский флот. В 1826 году на корабле «Азов», под командой М. П. Лазарева, перешёл из Архангельска в Кронштадт.

В 1827 году в чине капитан-лейтенанта (с 30 декабря 1826 года) на корабле «Александр Невский» перешёл в Средиземное море и участвовал 8 октября в Наваринской битве, за что вне очереди награждён орденом Святой Анны 2-й степени с мечами. Затем крейсировал по 1830 год в Архипелаге, участвовал в блокаде Дарданелл, а на корабле «Князь Владимир» возвратился в Кронштадт, после чего был вновь переведён в Черноморский флот.

В 1831—1833 годах, командуя бригом «Кастор», участвовал в Абхазской экспедиции, а в 1833 году начальствовал Геленжикским отрядом военных судов у Кавказских берегов и неоднократно принимал участие в |десантных высадках на берег и перестрелках с горцами, за отличие награждён орденом Святого Станислава 2-й степени. 25 декабря того же года за проведение 18 морских полугодовых кампаний награждён орденом Святого Георгия 4-й степени (№ 4908 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова). Произведённый в 1834 году в капитаны 2-го ранга Синицын до 1837 года командовал фрегатом «Бургас» в Чёрном море. В 1838—1840 годах, уже будучи капитаном 1-го ранга и командуя кораблём «Чесма», плавал у берегов Абхазии и в 1838 году участвовал в эскадре генерал-адъютанта М. П. Лазарева в высадке десанта у Субаши и занятии Сочи, Туапсе и Шапсухо. В 1841—1847 годах командовал кораблём «Уриил» в Чёрном море.

В 1847 году произведён в контр-адмиралы и назначен состоять при 5-й флотской дивизии, тогда же за беспорочную выслугу 35 лет был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени. В 1848 году, имея флаг на фрегате «Кагул», плавал у северо-восточных берегов Чёрного моря. В 1850 году на фрегате «Месемврия» плавал там же. В 1851 году назначен командиром 2-й бригады 5-й флотской дивизии.

В 1851—1853 годах, имея флаг последовательно на корабле «Султан Махмуд», фрегатах «Флора» и «Месемврия», крейсировал у Кавказских берегов. В 1853 году награждён орденом Святого Станислава 1-й степени с мечами, а потом пожалован мечами к нему. В 1854 году назначен членом общего присутствия Черноморского интендантства. Во время Крымской войны находился в Херсоне и Николаеве и непосредственного участия в военных действия не принимал.

В 1856 году произведён в вице-адмиралы. В 1857 году назначен состоять по Морскому министерству. В 1859 году зачислен по резервному флоту. 30 августа 1861 года произведён в адмиралы с увольнением в отставку. Умер в 1876 году.

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
• Общий список флотских линейных чинов. СПб., 1831
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Синицын, Пётр Акимович

– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.