Служба Государственной безопасности Чехословакии

Служба Государственной безопасности (чеш. Státní bezpečnost, словацк. Štátna bezpečnosť) или StB / ŠtB) — спецслужба Чехословакии, выполнявшая роль тайной полиции при коммунистическом режиме, также занимавшаяся разведкой и контрразведкой. Основана 30 июня 1945 года.

Роспуск и люстрация

Служба Государственной безопасности была распущена 1 февраля 1990 года. После люстрации сотрудникам СГБ запрещено занимать посты в законодательных органах и полиции.

Государственное устройство

Служба Государственной безопасности входила в Корпус национальной безопасности (чеш. Sbor národní bezpečnosti, SNB; словацк. Zbor národnej bezpečnosti, ZNB) вместе со Службой Общественной безопасности — Veřejná bezpečnost (чеш. Veřejná bezpečnost; словацк. Verejná bezpečnosť; VB), выполнявшей полицейские функции. Обе службы курировались МВД Чехии и МВД Словакии, но оперативно подчинялись МВД ЧССР.

Известные сотрудники

• Френцель, Альфред, внедрён в ФРГ в 1950-е.
• Кёхер, Карл, внедрён в ЦРУ в 1970-е.
• Фролик, Йозеф, бежал на Запад в 1960-е.
• Минаржик, Павел, внедрён в штаб-квартиру Радио Свободы в Мюнхене, для подготовки серии взрывов на станции.

Ссылки

• [lcweb2.loc.gov/frd/cs/cstoc.html Library of Congress country study of Czechoslovakia]
• [www.upn.gov.sk/?lang=en Nation’s Memory Institute Slovak Republic]

Отрывок, характеризующий Служба Государственной безопасности Чехословакии

– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.