Старчевич, Анте
| Анте Старчевич | |
| хорв. Ante Starčević | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Житник, Госпич, Австрийская империя |
| Дата смерти: |
28 февраля 1896 (72 года) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Вероисповедание: | |
| Партия: |
Хорватская партия права (1861—1895) |
| Основные идеи: |
хорватский национализм, панхорватство |
А́нте Ста́рчевич, (хорв. Ante Starčević, 23 мая 1823, Житник, Госпич — 28 февраля 1896, Загреб) — австро-венгерский политик хорватского происхождения, публицист и писатель. Активный деятель движения за независимость Хорватии, один из основателей Хорватской партии права. Писал на экавском диалекте сербохорватского языка (в настоящее время экавский диалект используется исключительно в Сербии)[1], стремился к тому, чтобы экавский диалект лёг в основу единого языка.
Наряду с политической деятельностью известен как публицист и теоретик хорватского национализма. В современной Хорватии нередко именуется «отцом отечества» (хорв. otac domovine).
Содержание
Биография
Осенью 1845 года окончил гимназию в Загребе, затем семинарию в Сени, затем изучал богословие в Пеште (ныне — часть Будапешта). В 1846 году получил почётную степень доктора философии в Пештском университете.[2] После этого принимает решение отказаться от карьеры священника и посвятить себя политике, увлекается идеями независимости Хорватии. Неудачно пытается получить место преподавателя в Загребском университете, после чего работает в адвокатской конторе г. Шрама до 1861 года. В том же году избран главным нотариусом Риекской жупании, а также депутатом хорватского Сабора от Хрелин-Гробниковского уезда.
26 июня 1861 года вместе с другим депутатом — Эвгеном Кватерником — представил на заседании Сабора программу, декларирующую наделение Хорватии правами широкой автономии в составе Габсбургской монархии (на тот момент Хорватия была разделена на несколько частей). 26 июня 1861 года принято считать днём основания Хорватской партии права.
В 1862 году депутатские полномочия Старчевича были приостановлены, и как «противник существующего строя» он месяц находился в заключении. Вновь избран депутатом Хорватского сабора в 1865 году от пятого загребского округа, а в 1871 и в 1878 гг. — от Риеки.
Старчевич, в отличие от ряда известных хорватских деятелей, например, Йосипа Елачича, рассматривал Габсбургскую монархию не как защитника хорватского народа от посягательств венгерских националистов, а как противника хорватской независимости. Также выступал против позиции церкви, которую обвинял в отсталости населения и в прислуживании иностранцам (австрийцам и венграм). Считал, что суверенитет хорватского народа происходит от него самого, а не от поставленного над ним «Божьей милостью» монарха. Под влиянием идей Французской революции боролся против пережитков феодализма и за демократизацию общественной жизни. В политике опирался на горожан, зажиточное крестьянство и интеллигенцию. Во второй половине XIX века Старчевич был одним из наиболее последовательных борцов за расширение гражданских прав и политических свобод.
В 1863 году попал в заключение, а после того, как был выпущен из тюрьмы, вновь работал в администрации Шрама до октября 1871 года. После восстания Кватерника в Раковице был опять арестован, а Хорватская партия права — распущена. В 1878 году избран депутатом Сабора, и находился в этой должности до своей смерти в 1896 году. Клерикалы нападали на Старчевича, называя его бунтовщиком, атеистом и антихристианином.
В своих трудах Старчевич пропагандировал антисемитизм, расизм и сербофобию[3][4]. По примеру Венгрии в рамках двуединой монархии он сформулировал идею о существовании «одного единственного хорватского политического народа». Также Старчевич стал автором теории «Бог и хорваты», что означало, что на землях, которые он считал хорватскими, правят только Бог и хорватский народ. Значительную роль в своих трудах он отводил римско-католической церкви в «растворении с её помощью в хорватской среде пришлого сербского населения»[5].
К боснийским мусульманам Старчевич относился с большим уважением, считая их «самым благородным дворянством, которое только знала Европа», которое не имеет ничего общего «с турецким мусульманским племенем»[6]. Такая позиция сочеталась у него с сильнейшей сербофобией. Старчевич утверждал, что якобы не существует никакой сербской нации, а сербами называли пришлых (прежде всего пленных и рабов)[6]. Само происхождение слова «серб» он выводил от латинского «servus» (раб)[7].
Похоронен согласно завещанию в церкви св. Мирка в загребских Шестинах, памятник ему создал известный хорватский скульптор Иван Рендич.
Публикации
- «Ustavi Francezke», Zagreb 1889.
- «Djela, Knjiga I—III», Odbor Kluba Stranke prava, Zagreb 1893. — 1894.
- «Iztočno pitanje», Zagreb 1899.
- «Naputak za pristaše Stranke prava», Zagreb 1900.
Напишите отзыв о статье "Старчевич, Анте"
Примечания
- ↑ A.Starčević: Izabrani politički spisi, Golden Marketing-Narodne novine, Zagreb, 1999.
- ↑ Hrvatska misao: smotra za narodno gospodarstvo, književnost i politiku, 1902, Godina 1, Odgovorni urednik Dr. Lav Mazzura, Tiskara i litografija Mile Maravića — Milan Šarić: Život i rad dra Ante Starčevića — stranica 133 — Tadanji biskup senjski, Mirko Ožegović, pošalje ga u sjemenište u Budimpeštu, gdje je Ante uz bogoslovne nauke slušao filozofiju i slobodne znanosti. Pošto je položio stroge ispite u filozofiji i slobodnim znanostima bio je već 1846. promoviran na čast doktora filozofije.
- ↑ Васильева, Нина, Гаврилов, Виктор. Балканский тупик ? Историческая судьба Югославии в XX веке. — М.: Гея Итэрум, 2000. — С. 81. — ISBN 5855890635.
- ↑ Беляков, Сергей. Усташи: между фашизмом и этническим национализмом. — Екатеринбург: Гуманитарный университет, 2009. — С. 95. — ISBN 5774101153.
- ↑ Филимонова А.И. Босния и Герцеговина // Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 89. — ISBN 9785916741216.
- ↑ 1 2 Беляков С.С. Становление и развитие идеологии хорватского этнического национализма: конец 50-х - начало 80-х гг. XIX в. // Вопросы всеобщей истории. - 2008. - Т. 10. - С. 77
- ↑ Беляков С.С. Становление и развитие идеологии хорватского этнического национализма: конец 50-х - начало 80-х гг. XIX в. // Вопросы всеобщей истории. - 2008. - Т. 10. - С. 78
Ссылки
- [www.sveznadar.com/knjiga.aspx?knjiga=58834 Izabrani politički spisi] (хорв.)
- [www.sveznadar.com/knjiga.aspx?knjiga=57772 Govori] (хорв.)
Литература
- Ante Starčević: «Književna djela» Matica hrvatska Zagreb 1995.
- Mirjana Gross: [www.sveznadar.com/knjiga.aspx?knjiga=58940 Izvorno pravaštvo]
- Mirjana Gross: «Povijest pravaške ideologije» Institut za hrvatsku povijest Zagreb 1973.
Галерея
- Ante Starčević kip Starčevićev trg Zagreb.jpg
Статуя на площади Старчевича (около площади Томислава) в Загребе
- Spomenik Anti Starčeviću Šestine.jpg
Памятник Анте Старчевичу перед церковью св. Мирко в Шестинах, скульптор Иван Рендич
- Ante Starcevic Iztocno pitanje.jpg
Обложка книги «Iztočno pitanje», изданной в 1899 году
Отрывок, характеризующий Старчевич, Анте
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
