Кватерник, Эуген

Эуген Кватерник
Eugen Kvaternik
Дата рождения:	31 октября 1825(1825-10-31)
Место рождения:	Загреб
Дата смерти:	11 октября 1871(1871-10-11) (45 лет)
Место смерти:	деревня Раковица, Кордун
Гражданство:	Австро-Венгрия
Вероисповедание:	Католицизм, римско-католическая церковь
Партия:	Хорватская партия права

Эуген Ква́терник (хорв. Eugen Kvaternik, 31 октября 1825, Загреб — 11 октября 1871, деревня Раковица, Кордун) — хорватский политический деятель и писатель, один из основателей Хорватской партии права.

Детство, юность и начало политической карьеры

Эуген Кватерник родился 31 октября 1825 года в Загребе, в семье профессора. В 1842—1844 гг. изучал теологию в Сине и Загребе, затем — право (в 1844—1845 гг.) и педагогику (1845—1846 гг.) в Пеште. В 1847 году получил право преподавать, а в 1848 году — право заниматься адвокатской деятельностью.

После упразднения в 1848 году баном Йосипом Елачичем феодализма, хорватам была предоставлена бо́льшая независимость от Австро-Венгрии. Это вдохновляло сторонников полной независимости Хорватии, в числе которых был и Кватерник. Проработав адвокатом в городе Брод-на-Купи с 1851 года по 1857, он был вынужден эмигрировать из Австро-Венгрии в связи с запретом профессии адвоката.

В 1858 году пытался найти политическую поддержку в Российской империи, где находился в эмиграции. Когда это не удалось, Кватерник решил дистанцироваться ото всех славянских государств и народов и обратиться за помощью к Франции.

Создание Хорватской партии права

Возвратившись в Загреб в 1860 году, Кватерник был избран депутатом Сабора. 26 июня 1861 года вместе с другим депутатом — Анте Старчевичем — представил на заседании Сабора программу, декларирующую наделение Хорватии правами широкой автономии в составе Габсбургской монархии (на тот момент Хорватия была разделена на несколько частей). 26 июня 1861 года принято считать днём основания Хорватской партии права.

В 1862 году за свою политическую деятельность Кватерник сначала был арестован, а затем — выслан из Австро-Венгрии. Находясь в Италии, сотрудничал с Джузеппе Гарибальди и польскими, венгерскими и чешскими эмигрантами. После коронации Франца Иосифа в 1867 году Кватернику было позволено вернуться на родину.

Восстание в Раковице и гибель

В начале октября 1871 года Кватерник и несколько членов Хорватской партии права, не соглашаясь в том числе и с официальной политикой собственной партии, начали восстание в деревне Раковица в Кордуне. Восставшие провозгласили следующие цели:

• Освобождение хорватов от австрийского и венгерского притеснения.
• Провозглашение независимой Хорватии.
• Всеобщее равенство перед Законом.
• Муниципальное самоуправление.
• Упразднение Военной границы и образование свободных жупаний.
• Уважение ко всем религиям.

Восставшие также призывали примкнуть к ним православных сербов, что некоторые из них и сделали, тем не менее восстание было быстро подавлено. Большинство участников, включая Кватерника, были убиты.

Список работ

• Хорватия и итальянская конфедерация (La Croatie et la confédération italienne, 1859 г.)
• Политические исследования (Politička razmatranja, 1861—1862 гг.)
• Хорватский капиталист (Hrvatski glabničar, 1863 г.)
• Восточный вопрос и хорваты (Istočno pitanje i hrvati, 1868 г.)

Интересные факты

• Именем Эугена Кватерника названы многие улицы и площади городов Хорватии, в том числе и одна из площадей Загреба.
• В 1869 году Эугену Кватернику было присвоено звание почётного гражданина города Загреба.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/7768/%D0%9A%D0%92%D0%90%D0%A2%D0%95%D0%A0%D0%9D%D0%98%D0%9A Советская историческая энциклопедия: Кватерник]  (рус.)
• Šeper. [www.biographien.ac.at/oebl_4/383.pdf Kvaternik Eugen] // Österreichisches Biographisches Lexikon 1815–1950 (ÖBL). — Wien: Verlag der Österreichischen Akademie der Wissenschaften, 1969. — Band 4, S. 383.  (нем.)
• [www.moljac.hr/biografije/kvaternik.htm Biografije: Eugen Kvaternik]  (хорв.)
• [www.crohis.com/sknjige/sisickvaternik.htm Ferdo Šišić: Kvaternik (Rakovička buna)]  (хорв.)

Отрывок, характеризующий Кватерник, Эуген

– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала: