Стоянов-Тодоров, Георг

Тодоров, Георг
Фотопортрет Георга Стоянова-Тодорова
Дата рождения	10 августа 1858(1858-08-10)
Место рождения	Болград
Дата смерти	16 ноября 1934(1934-11-16) (76 лет)
Место смерти	София
Принадлежность	Болгария
Род войск	Пехота
Годы службы	1877 - 1918
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	2 Болгарская армия, 3 Болгарская армия
Сражения/войны	Сербско-болгарская война Первая Балканская война Первая мировая война
Награды и премии
В отставке	1919

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Стоянов и Тодоров

Гео́рги Стоя́нов То́доров (болг. Георги Тодоров), 10 августа 1858, Болград, Российская империя - 16 ноября 1934, София, Болгария) - болгарский военачальник, генерал-лейтенант, брат Александра Теодорова-Балан.

Биография

Георг Тодоров родился 10 августа 1858 года в городе Болград (Украина). Происходил из семьи болгар-переселецев. Во время Русско-Турецкой войны (1877-1878) был добровольцем в Болгарском ополчении. В 1878 году произведен в чин Унтер-офицера. После Освобождение он заканчивает первый выпуск Военного училища в Софии (1879), через год 10 мая производится в чин подпоручика. А в августе 1882 г. производится в чин лейтенанта. Через год он учится Николаевской академии генштаба в Санкт-Петербурге, не заканчивая последний курс, он возвращаться в Болгарию на парад Соединението (1885). В августе 1885 г. производится в чин капитана.

Сербско-Болгарская война

Командовал летучим отрядом, действовавшим в районе между Видином и Кулой. Был награждён за проявленную храбрость.

Первая Балканская война

Командовал 7 Рильской пехотной дивизией, наступавшей на Салоники. Командовал отражением турецких десантов при Булаире и Шаркиое.

Первая мировая война

Во время Первой мировой войны командовал 2-й болгарской армией (октябрь 1915 — декабрь 1916). Под его руководством армия проводила операции в Македонии. С февраля 1917 года назначен командующим 3-й армией (до декабря 1917), которая действует на румынском фронте. 15 августа 1917 года получает звание генерал—лейтенанта. В конце июня 1918 года Тодоров был заместителем главнокомандующего болгарской армии, а с 8 сентября — в результате болезни генерала Николы Жекова, является командующим. Являлся одним из должностных лиц, ответственных за провал болгарской армии в битве при Добро поле. Димитр Азманов писал о Тодорове:

Замечательный командир, дисциплинированный, очень тактичный мужчина и командир, спокойный, твердый и мужественный перед лицом опасности.

В 1919 году уволен из армии. В 1925 году умирает его жена. Сам генерал умер 16 ноября 1934 году в Софии. Его именем названа гора и село в Благоевградской области.

Награды

• Орден «За храбрость» II, III и IV степени
• Орден «Святой Александр»I степени с мечами IV и V степени без мечей
• Орден «За военные заслуги» (Болгария)I степени
• Орден «За заслуги»
• Османская серебряная медаль "Ляакат"

Отрывок, характеризующий Стоянов-Тодоров, Георг

– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»