Густафсон, Томас

Свен Томас Густафсон
Общая информация
Полное имя	швед. Sven Tomas Gustafson
Гражданство	Швеция
Дата рождения	28 декабря 1959(1959-12-28) (64 года)
Место рождения	Катринехольм, Швеция
Личные рекорды
500 метров	38,10 (1990)
1000 метров	1:18.48 (1981)
1500 метров	1:53.22 (1990)
3000 метров	4:03.17 (1987)
5000 метров	6:44.51 (1987)
10 000 метров	13:48.20 (1988)
Медали
Олимпийские игры Золото Сараево 1984 5000 м Серебро Сараево 1984 10 000 м Золото Калгари 1988 5000 м Золото Калгари 1988 10 000 м Чемпионаты мира Серебро Осло 1983 классическое многоборье Чемпионаты Европы Золото Осло 1982 классическое многоборье Бронза Осло 1986 классическое многоборье Золото Гаага 1988 классическое многоборье Серебро Херенвен 1990 классическое многоборье

Свен Томас Густафсон (швед. Sven Tomas Gustafson; 28 декабря 1959, Катринехольм) — шведский конькобежец.

Трёхкратный олимпийский чемпион (1984 — на дистанции 5000 м, 1988 — на дистанциях 5000 и 10 000 м), серебряный призер Олимпийских игр 1984 года на дистанции 10 000 м, двукратный чемпион Европы в классическом многоборье (1982, 1988).

На Играх в Сараево в 1984 году лишь молодому советскому конькобежцу Игорю Малкову удалось обойти по дистанции Густафсона, безусловного лидера 1980-х на стайерских дистанциях в конькобежном спорте. Результаты Густафсона и Малкова на дистанциях 5000 и 10000 м получились крайне плотными. На 5000 м Томас выиграл 2 сотые секунды, а на 10000 м Малков выиграл Густафсона на 5 сотых секунды.

Женат на шведской кёрлингистке Карин Элизабет Юханссон (род. 1964), бронзовой призёрке Олимпийских игр 1998 года.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/gu/tomas-gustafson-1.html.html Томас Густафсон] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Густафсон, Томас

– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.