Томбо, Клайд Уильям

Клайд Уильям Томбо
англ. Clyde William Tombaugh
Род деятельности:	астроном
Дата рождения:	4 февраля 1906(1906-02-04)
Место рождения:	Стритор, Иллинойс
Гражданство:	США США
Дата смерти:	17 января 1997(1997-01-17) (90 лет)
Место смерти:	Лас-Крусес, Нью-Мексико, США

Клайд Уи́льям То́мбо (4 февраля 1906 года, Стритор, Иллинойс — 17 января 1997 года, Лас-Крусес, Нью-Мексико) — американский астроном, открывший карликовую планету Плутон в 1930 году (в период с 1930 по 2006 Плутон считался планетой), а также большое число астероидов.

Биография

Родился в семье бедного фермера-арендатора. В 12-летнем возрасте Клайд впервые посмотрел в астрономическую трубу на Луну, и с этого момента началось его увлечение астрономией. Когда Клайд окончил среднюю школу, его одноклассники записали в книгу выпускников пророческую фразу: «Он откроет новый мир».

Дальнейшая учёба Клайда оказалась невозможной по причине отсутствия у родителей денег.

В связи с этим он принял решение изучать астрономию самостоятельно и самостоятельно сделать телескоп. После первых неудачных опытов, для соблюдения температурного режима при обработке зеркала рефлектора, выкопал погреб, и в нём обрабатывал стеклянные диски для своего 9-дюймового рефлектора. Рисунки лунных кратеров, спутников Юпитера, поверхности Марса он послал в Лоуэлловскую обсерваторию, где они были высоко оценены специалистами.

В конце 1928 года директор Лоуэлловской обсерватории доктор Слайфер (1875—1969) прислал Клайду письмо с приглашением на работу. Он был зачислен в штат в качестве лаборанта-фотографа.

В начале апреля 1929 года, Клайд, с помощью 13-дюймового астрографа, приступил к фотографированию звёзд в созвездии Близнецов, где по вычислениям Ловелла должна была находиться «Планета Икс». Для поиска неизвестной планеты сравнивал снимки одного и того же участка неба с интервалом 2-3 ночи на блинк-компараторе. Работал по 14 часов в сутки.

В ходе выполнения этой программы Клайд обнаружил новую комету, сотни новых астероидов, много переменных звёзд; провел исследование по пространственному распределению галактик.

18 февраля 1930 года, анализируя фотопластинки, Клайд увидел, что вблизи звезды дельты Близнецов одна из слабых точек «запрыгала»: это был Плутон.

В 1932 году Клайд Томбо поступил в Канзасский университет, который окончил в 1936. Продолжал работать в Ловелловской обсерватории до 1943. В 1943—1945 преподавал в Аризонском колледже во Флагстаффе, в 1945—1946 — в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе.

С 1946 года работал в Абердинской баллистической лаборатории в Лас-Крусесе (штат Нью-Мексико), с 1955 — также в университете штата Нью-Мексико (с 1965 — профессор, с 1973 — почётный профессор).

За открытие Плутона Клайд Томбо был удостоен специальной медали с изображением Уильяма Гершеля. Кроме того, за вклад в астрономическую науку был удостоен медали им. X. Джэксон-Гуилт Лондонского королевского астрономического общества (1931) и других наград.

Томбо женился в 1934 году на Патрисии Эдсон, с которой не расставался до конца жизни. В момент смерти Томбо у них было двое детей (сын и дочь), 5 внуков и 8 правнуков.

Примерно одна унция праха Клайда Томбо была помещена в автоматическую межпланетную станцию «Новые горизонты», запущеную к Плутону в 2006 году, то есть к 100-летней годовщине астронома. Это будут первые останки человека, которые покинут пределы Солнечной системы и выйдут в межзвёздное пространство.

Открытие Плутона

Одной из работ Томбо в обсерватории Лоуэлла в Флагстаффе (Аризона) был систематический поиск «Нептуновой планеты» (называемой также Планета X), которая была предсказана Персивалем Лоуэллом и Генри Пикерингом.

Томбо использовал 13-дюймовый астрограф обсерватории, чтобы получить фотографии одной и той же части неба в разные ночи. Для сравнения изображений использовался блинк-микроскоп. В момент смены изображения движущиеся объекты, такие как планета, переместятся с одного места в другое, в то время как более отдалённые объекты, такие как звёзды, не меняют своего положения. Томбо обнаружил такой движущийся объект, и последующие наблюдения показали, что это планета. Открытие было сделано во вторник 18 февраля 1930 года с помощью изображений, полученных в январе того же года.

Название «Плутон» было предложено Венецией Берни, 11-летней английской школьницей, которая до самой своей смерти (30 апреля 2009) жила в Англии. 1 мая 1930 года было официально объявлено^[кем?], что планета будет носить имя Плутон. Название было подобрано таким образом, чтобы первые буквы "П" и "Л" повторяли инициалы Персиваля Лоуэлла.

В настоящее время Плутон считается карликовой планетой и является прототипом для транснептуновых объектов под общим названием «плутино».

Открытые астероиды

Томбо обнаружил в общей сложности 14 астероидов во время поиска Плутона и в годы последующих поисков других кандидатов на Планету X. В 1931 году он также открыл комету 274P/Томбо — Тенагра.

Наиболее значимые астероиды, открытые Клайдом Томбо:

Обозначение	Дата открытия
2839 Annette	5 октября, 1929
2941 Alden	24 декабря, 1930
3310 Patsy	9 октября, 1931
3583 Burdett	5 октября, 1929
3754 Kathleen	16 марта, 1931
3775 Ellenbeth	6 октября, 1931
3824 Brendalee	5 октября, 1929
4510 Shawna	13 декабря, 1930
4755 Nicky	6 октября, 1931
5701 Baltuck	3 ноября, 1929
(6618) 1936 SO	16 сентября, 1936
(7101) 1930 UX	17 октября, 1930
(7150) 1929 TD1	11 октября, 1929
(8778) 1931 TD3	10 октября, 1931

Литература

• Астрономия. Популярная энциклопедия. С.-П. Издательство «Азбука-классика» 2003г
• Колчинский И.Г., Корсунь А.А., Родригес М.Г. Астрономы: Биографический справочник. — 2-е изд., перераб. и доп.. — Киев: Наукова думка, 1986. — 512 с.

Отрывок, характеризующий Томбо, Клайд Уильям

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.