Томислав I
| Томислав I Tomislav I<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Памятник королю Томиславу в Загребе</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 910 — 925 | ||
| Предшественник: | Мунцимир | |
| Преемник: | Должность упразднена | |
| ||
| 925 — 928 | ||
| Коронация: | 925 | |
| Предшественник: | Должность учреждена | |
| Преемник: | Трпимир II | |
| Вероисповедание: | Христианство | |
| Смерть: | 928 | |
| Род: | Трпимировичи | |
| Отец: | Мунцимир | |
Томисла́в I (хорв. Tomislav I) (умер в 928 году) — правитель Хорватии из династии Трпимировичей в 910—928 годах. В 910—925 годах носил титул князя Хорватии, в 925 году был коронован и стал первым в истории хорватским королём.
Объединил в составе своего государства хорватов Далмации и Паннонии, сильно расширил границы королевства, которые в его правление простирались от Адриатики до Дравы и от Истрии до Дрины. Томислав сделал хорватское королевство одним из могущественнейших государств того времени на Балканах.
Содержание
Биография
О семье Томислава известно крайне мало. Вероятно, он был сыном князя Мунцимира.
В первый период своего правления князь Томислав удачно остановил вторжение венгров и заставил их отступить за Драву. Победная война позволила ему присоединить к территории княжества, которое включало в себя до этого только Далмацию, часть Паннонии в междуречье Савы, Дравы и Купы[1]. Далматинские и посавские хорваты, таким образом, впервые воссоединились в одном государстве.
Важнейшим событием в хорватской истории стала коронация Томислава, как короля единого хорватского государства. Папа Иоанн X признал Томислава королём и даровал Томиславу титул «Rex Chroatorum». Королевство было разделено Томиславом на 11 областей (жупаний). В каждой из областей было по меньшей мере по одному укреплённому королевскому городу.
Расширение и усиление Хорватии привело к враждебности Болгарии, которая достигла пика своего могущества при царе Симеоне I. Наличие общего врага сблизило Томислава с Византией. По договору с Константинополем, под контроль Хорватии перешли византийские города в Далмации. Хорватия, со своей стороны, взяла обязательство бороться с территориальной экспансией Симеона I.
В 926 году болгарская армия начала наступление на Хорватию, однако была полностью разгромлена Томиславом в Битве на боснийских холмах. Указанная в некоторых источниках дата — 27 мая 927 года, по мнению современных исследователей относится не к самой битве, а к последовавшей вскоре смерти Симеона[2]. Согласно трактату «Об управлении империей» императора Константина VII Багрянородного, хорватская армия в эпоху Томислава состояла из 100 тысяч пехоты и 60 000 кавалерии, а также располагала 80 большими и 100 малыми судами — иными словами: вооружённые силы Томислава превосходили своей мощью византийские.
При Томиславе в 925 и 927 годах состоялись два сплитских церковных собора, на которых разгорелась борьба между сторонниками Нинского епископа Гргура, стоявших за использование в литургии славянского языка, и сплитской партией, поддерживавшей исключительно-латинскую литургию. Король Томислав был всецело на стороне Гргура — однако, по итогам соборов (где мирянам, включая Томислава, не было предоставлено право голоса), победили сторонники тотальной латинизации. Нинская епархия была ликвидирована, а архиепархия Сплита стала религиозным центром всей страны. Впрочем, латинизация богослужения продвигалась медленно, ещё долгое время в Хорватии литургия служилась на славянском, а богослужебные книги писались на глаголице. Глаголическая литургия практиковалась в Хорватии ещё много столетий, а в XIII веке была наконец узаконена.
В 926 году у берегов Африки появилась флотилия из 30 кораблей, коей командовал славянин Сариб[3] — вероятно, хорват[4].
Обстоятельства смерти Томислава в 928 году[5] неизвестны. Преемником Томислава на престоле стал его младший брат Трпимир II.
Память
Как писал впоследствии сербский историк С. Станоевич,
|
После смерти Томислава Хорватское королевство приходит в упадок и становится тенью Томиславовой Хорватии. | 
|
В 1926 г. в честь Томислава I воздвигнут был обелиск в боснийском городе Ливно.
В 1928-1938 годах хорватский скульптор Роберт Франгеш-Миханович изваял монументальную конную статую Томислава I, установленную в Загребе после Второй мировой войны, в 1947 году. Коммунистическая власть не позволила украсить пьедестал Франгешевыми барельефами и хорватской Шаховницей - лишь в 1991 году они заняли законное место на пьедестале королевского монумента.
После 1991 года множество новых памятников Томиславу было воздвигнуто в различных городах Хорватии, Боснии и Герцеговины. Среди них выделяется по художественным достоинствам статуя Томислава I в Томиславграде, работы загребского скульптора Винко Багарича (Vinko Bagarić).
См. также
- Томиславград
- Tomislav — хорватское пиво, названное в честь Томислава I
Напишите отзыв о статье "Томислав I"
Примечания
- ↑ В IX — начале X вв. Паннонская Хорватия подчинялась баварцам
- ↑ Продолжатель Феофана. [www.vostlit.info/Texts/rus5/TheophCont/primtext64.phtml#26 Кн. 6. Царствование Романа. Прим. 26]
- ↑ Такую транскрипцию его имени даёт сирийский энциклопедист XIII века Абуль-Фида.
- ↑ Историю славянского мореплавания в Средиземных водах активно разрабатывал историк и географ С. Н. Марков.
- ↑ С. Станоевич, Н. С. Державин и И. М. Голенищев-Кутузов относят смерть Томислава в 930 году.
Литература
- Rudolf Horvat Povijest Hrvatske I. (od najstarijeg doba do g. 1657.) - Zagreb, 1924.
- Nada Klaić Povijest Hrvata u ranom srednjem vijeku. - Zagreb, 1975.
- Ivo Goldstein Hrvatski rani srednji vijek. - Zagreb, 1995. ISBN 953-6045-02-8
- Голенищев-Кутузов И. М. Итальянское Возрождение и славянские литературы — М.: Изд. АН СССР, 1963.
- Державин Н. С. Славяне в древности. — М.(?): Изд. АН СССР, 1945.
- Марков С. Н. Летопись. — М.: Молодая Гвардия, 1978.
- Фрейдзон В. И. История Хорватии. Краткий очерк с древнейших времён до образования республики (1991 г.) — СПб.: Алетейя, 2001.
Ссылки
- [www.croatian-king-tomislav.com Сайт, посвящённый Томиславу]
| ||||||||
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Томислав I
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
