Томпсон, Дэвид Престон
| Дэвид Престон Томпсон англ. David Preston Thompson 
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 1892 — 1893 | ||||
| Предшественник: | Соломон Хирш | |||
| Преемник: | Александер Террелл | |||
| ||||
| 1879 — 1881 | ||||
| Предшественник: | Уильям Ньюбёри | |||
| Преемник: | Дж. Чапман | |||
| ||||
| 6 апреля 1876[1] — 31 июля 1876[1] | ||||
| Предшественник: | Томас Беннетт | |||
| Преемник: | Мейсон Брейман | |||
| ||||
| 1866 — 1872 | ||||
| Рождение: | 8 ноября 1834 Кадис, Огайо | |||
| Смерть: | 14 декабря 1901 (67 лет) Портленд, Орегон | |||
| Партия: | республиканская | |||
| Деятельность: | предприниматель | |||
| Военная служба | ||||
| Принадлежность: | Армия Союза | |||
| Звание: | капитан | |||
Дэ́вид Пре́стон То́мпсон (англ. David Preston Thompson; 8 ноября 1834, деревня Кадис, Огайо — 14 декабря 1901, Портленд, Орегон) — губернатор территории Айдахо в 1876 году, двадцать четвёртый мэр Портленда, посол США в Османской империи в 1892—1893 годы.
Биография
Дэвид Томпсон родился 8 ноября 1834 в деревне Кадис в Огайо. Его родители, Джозеф и Бетси Томпсоны, имели ирландские и шотландские корни. Первые профессиональные навыки Дэвид получал, работая подмастерьем кузнеца и таможенным инспектором на железной дороге. В 1853 году, в возрасте 19 лет, Томпсон переехал на территорию Орегон, где занимался выпасом овец.[2]
В Орегоне Томпсон принимал участие в строительстве первой железнодорожной ветки в Орегоне близ водопада Вилламетт около города Орегон-Сити. С того времени и до 1863 года он служил заместителем сюрвейера по землям территорий Орегон и Вашингтон. С началом гражданской войны Томпсон вступил 1-й Орегонский кавалерийский полк Армии Союза и дослужился там до капитана. Из-за большого расстояния до мест ведения боевых действий полк не участвовал в войне как непосредственно боевое соединение. После войны Томпсон занимался различным предпринимательством, связанным в том числе с горнодобычей, железными дорогами, банковскими операциями и обрабатывающей промышленностью.
С 1866 по 1872 годы Томпсон занимал должность представителя от двенадцатого округа в сенате штата Орегон. В 1875 году президент Грант назначил его губернатором территории Айдахо. Однако в 1876 году Томпсон вернулся в Портленд в Орегоне. Президент был разочарован этим решением и в июле 1876 года снял Томпсона с губернаторской должности.[3] В 1878 году Томпсон вновь избрался в легислатуру Орегона, теперь же в палату представителей. В 1879 году он избрался мэром Портленда, в 1881 году избрался повторно. В 1882 году он вновь занял должность в палате представителей Орегона и занимал её до 1889 года. В 1884 году Томпсон в коллегию выборщиков президента от республиканцев и также вошёл в состав делегации на национальном съезде республиканской партии. В 1890 Томпсон неудачно участвовал в выборах на пост губернатора Орегона. В 1892 году президент Гаррисон назначил его чрезвычайным послом и уполномоченным министром по Османской империи. В этой должности Томпсон проработал до 1893 года.
Семья, общественная деятельность и наследие
В 1861 году Томпсон женился на Мэри Мелдрам, у них родилось трое детей: Бесси, Женевьева и Ральф.[2] Томпсон был членом правления Орегонского университета и президентом общества защиты животных Орегона.[2] С основанием в 1891 году общественной библиотеки Портленда Томпсон стал её первым руководителем.[4] Он пожертвовал личные средства на строительство фонтана в центре Портленда. После смерти Томпсона на средства его семьи в Вашингтонском парке Портленда была установлена статуя с подписью «Пришествие Белого Человека».[5] Также в честь Томпсона назван одноимённый парк на северо-востоке Портленда.[6][7] Дэвид Томпсон скончался 14 декабря 1901 года в Портленде. Его кремированный прах был погребён на городском кладбище Ривер-Вью.[2]
Напишите отзыв о статье "Томпсон, Дэвид Престон"
Примечания
- ↑ 1 2 [history.idaho.gov/sites/default/files/uploads/reference-series/0015.pdf Territorial Governors of Idaho] (англ.). Idaho State Historical Society. Проверено 13 июня 2012. [www.webcitation.org/69NXYBu7x Архивировано из первоисточника 23 июля 2012].
- ↑ 1 2 3 4 [freepages.genealogy.rootsweb.com/~jtenlen/ORBios/dpthompson.html The Centennial History of Oregon, 1811-1912: David P. Thompson]
- ↑ [www.goodpoliticsradio.com/id/govthompson.htm David Preston Thompson] (англ.)(недоступная ссылка — история). Good Politics Radio. Проверено 9 октября 2011. [web.archive.org/20110711111127/www.goodpoliticsradio.com/id/govthompson.htm Архивировано из первоисточника 11 июля 2011].
- ↑ Gunselman, Cheryl. Pioneering Free Library Service for the City, 1864—1902: The Library Association of Portland and the Portland Public Library. Oregon Historical Quarterly, September 22, 2002. Pg. 320 Vol. 103 No. 3 ISSN: 0030-4727
- ↑ [www.portlandonline.com/parks/finder/index.cfm?action=ViewPark&PropertyID=841 Washington Park]
- ↑ Snyder Eugene E. Portland Potpourri. — Portland, Oregon: Binford & Mort, 1991. — P. 73–79. — ISBN 083230493X.
- ↑ [www.portlandonline.com/parks/finder/index.cfm?action=ViewPark&PropertyID=814 City of Portland: Thompson Park]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Томпсон, Дэвид Престон
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
