Нил, Джон Болдуин
| Джон Болдуин Нил англ. John Baldwin Neil 
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 4 августа 1880[1] — 24 апреля 1883[1] | ||||
| Президент: | Ратерфорд Хейс Джеймс Гарфилд Честер Артур | |||
| Предшественник: | Мейсон Брейман | |||
| Преемник: | Джон Ирвин | |||
| Рождение: | 28 июля 1842 Колумбус, Огайо | |||
| Смерть: | 6 октября 1902 (60 лет) Колумбус, Огайо | |||
| Партия: | республиканская | |||
| Военная служба | ||||
| Годы службы: | 1861–1865 | |||
| Принадлежность: | Армия Союза | |||
| Звание: | подполковник | |||
Джон Бо́лдуин Нил (англ. John Baldwin Neil; 28 июля 1842, Колумбус, Огайо — 6 октября 1902, там же) — губернатор территории Айдахо с 1880 по 1883 годы.
Содержание
Биография
Джон Болдуин Нил родился 28 июля 1842 года в столице Огайо Колумбусе в семье обеспеченного первопоселенца Роберта Нила.[2] После получение среднего образования он поступил в Военный институт Кентукки.[3]
17 апреля 1861 года, спустя 5 дней после начала Гражданской войны, Нил поступил на службу во второй добровольческий пехотный полк Огайо. Он принял участие в первом сражении при Бул-Ране.[3] 1 октября 1861 года Нил был произведён в лейтенанты, а его полк был приписан к дивизии Уильяма Шермана.[3] Джон Нил сражался на западном театре войны, в том числе в осаде Виксберга и битве при Чаттануге, получив ранение в сражении при Шайло. 14 апреля 1864 года за проявленную в боях храбрость он был повышен в звании до капитана.[3] Во время битвы за Атланту Нил принял участие в сражениях при Ресаке, Далласе, за церковь Эзра и за станцию Лавджой. 23 января 1865 года Нил был произведён в майоры.[4] Окончание войны Нил встретил в ранге подполковника.[2]
После войны Нил работал личным секретарём губернаторов Огайо Ратерфорда Хейса и Эдварда Нойза.[4] 5 сентября 1871 года Нил женился на Мэрион Джоунс. Она родила ему двух дочерей: Флоренс, умершую в десятилетнем возрасте, и Эдит.
Политическая карьера
12 июля 1880 года Нил был назначен на должность губернатора территории Айдахо.[5] Вскоре после этого Нил узнал, что предшествовавший ему губернатор Мейсон Брейман собирался использовать всё своё влияние, чтобы как можно больше мест в легислатуре Айдахо досталось мормонам с юго-востока Айдахо. Изначально Нил собирался войти в должность в сентябре, но чтобы помешать планам Бреймана и отдать места анти-мормонистам, ему пришлось прибыть в Айдахо как можно скорее. Нил принял присягу 3 августа 1880 года.[6]
В рамках борьбы с мормонами Нил вынес на рассмотрение 11-й легислатуры проект поражения их в правах.[7] Хотя предложение не прошло, Нилу удалось назначить на ответственные посты несколько анти-мормонистов.[8] После этого Нил отправился в Вашингтон, чтобы пролоббировать там анти-мормонские интересы и выступить спикером на заседаниях по анти-полигамии. В качестве аргументов к оправданию кампании против мормонов Нил указывал на убийство президента Гарфилда.[9] В 1882 году был принят Закон Эдмундса, определявший полигамию как фелонию.[9]
Весной 1883 года президент Артур назначил губернатором территории Айдахо Джона Ирвина. Официальная причина замены губернатора строилась на невнятных обвинениях Нила в ряде нарушений, таких как пьянство, леность, непопулярность, непрофессионализм и частое отсутствие на рабочем месте. Но на самом деле позиция губернатора не находила поддержки у нового президента, отдававшего предпочтение непосредственным политическим соперникам Нила.[10]
После политической карьеры
После отставки Нила анти-мормонисты Айдахо на три года остались без лидера, пока Фред Дюбуа не стал сенатором.[11] Отойдя от политики, Нил приобрёл горнодобывающий бизнес в южно-центральном Айдахо.[12] У него ещё оставался некоторый политический вес, что впоследствии привело к размолвке между ним и Дюбуа и, в конечном итоге, к разделению анти-мормонистов.[13] В конце жизни Нил вернулся в Колумбус, где и скончался от рака гортани 6 октября 1902 года.[14]
Напишите отзыв о статье "Нил, Джон Болдуин"
Примечания
- ↑ 1 2 [history.idaho.gov/sites/default/files/uploads/reference-series/0015.pdf Territorial Governors of Idaho] (англ.). Idaho State Historical Society. Проверено 13 июня 2012. [www.webcitation.org/69NXYBu7x Архивировано из первоисточника 23 июля 2012].
- ↑ 1 2 Donaldson p. 267
- ↑ 1 2 3 4 Smith p. 814
- ↑ 1 2 Smith p. 815
- ↑ [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9407EEDF163AEF33A25750C1A9619C94619FD7CF Notes from Washington] (July 13, 1880), стр. 1.
- ↑ Limbaugh p. 137
- ↑ Limbaugh p. 141
- ↑ Limbaugh p. 142
- ↑ 1 2 Limbaugh p. 143
- ↑ Limbaugh p. 147
- ↑ Limbaugh p. 147-8
- ↑ Limbaugh p. 152
- ↑ Limbaugh p. 160-1
- ↑ [query.nytimes.com/gst/abstract.html?res=9805E2DE1E3DEE32A25754C0A9669D946397D6CF Capt. Badenhausen Dead] (October 7, 1902), стр. 9.
Библиография
- Donaldson Thomas. Idaho of Yesterday. — Caldwell, Idaho: Caxton Printers, Ltd., 1941.
- Limbaugh Ronald H. Rocky Mountain Carpetbaggers: Idaho's Territorial Governors, 1863-1890. — Moscow, Idaho: University Press of Idaho, 1982. — ISBN 0-89301-082-0.
- Peterson F. Ross. Idaho, a Bicentennial History. — New York: W. W. Norton & Co., 1976. — ISBN 0-393-05600-7.
- Smith Joseph Patterson. [books.google.com/books?id=eaAFAAAAMAAJ&pg=RA2-PA814&dq=John+B+Neil+idaho&client=firefox-a#v=onepage&q=John%20B%20Neil%20&f=false History of the Republican party in Ohio]. — Chicago: Lewis Publishing, 1898. — Vol. Vol. 1.
Ссылки
[www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=13104587 Нил, Джон Болдуин] (англ.) на сайте Find a Grave
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Нил, Джон Болдуин
– Что же, соснули бы, – сказал казак.– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
